LibCat » Книги » Проза » Классическая проза » Виктор Гюго - Отверженные (часть 1) - английский и русский параллельные тексты

Виктор Гюго - Отверженные (часть 1) - английский и русский параллельные тексты

Здесь есть возможность читать онлайн «Виктор Гюго - Отверженные (часть 1) - английский и русский параллельные тексты» — ознакомительный отрывок электронной книги совершенно бесплатно, а после прочтения отрывка купить полную версию. В некоторых случаях можно слушать аудио, скачать через торрент в формате fb2 и присутствует краткое содержание. Жанр: Классическая проза, на русском языке. Описание произведения, (предисловие) а так же отзывы посетителей доступны на портале библиотеки ЛибКат.

Читать книгу

Название:
Отверженные (часть 1) - английский и русский параллельные тексты
Автор:
Виктор Гюго
Жанр:
Классическая проза / на русском языке
Год:
неизвестен
ISBN:
нет данных
Рейтинг книги:
5 / 5. Голосов: 1
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:
Написать комментарий
Ваша оценка:
- 100
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5

Отверженные (часть 1) - английский и русский параллельные тексты: краткое содержание, описание и аннотация

Предлагаем к чтению аннотацию, описание, краткое содержание или предисловие (зависит от того, что написал сам автор книги «Отверженные (часть 1) - английский и русский параллельные тексты»). Если вы не нашли необходимую информацию о книге — напишите в комментариях, мы постараемся отыскать её.

Один из лучших романов Гюго — «Отверженные». Это громадная эпопея, представляющая целую энциклопедию французской жизни начала XIX века. Сюжет романа чрезвычайно увлекателен, судьбы его героев удивительно связаны между собой неожиданными и таинственными узами. Его основная идея — это путь от зла к добру, моральное совершенствование как средство преобразования жизни.

Отверженные (часть 1) - английский и русский параллельные тексты — читать онлайн ознакомительный отрывок

Ниже представлен текст книги, разбитый по страницам. Система сохранения места последней прочитанной страницы, позволяет с удобством читать онлайн бесплатно книгу «Отверженные (часть 1) - английский и русский параллельные тексты», без необходимости каждый раз заново искать на чём Вы остановились. Поставьте закладку, и сможете в любой момент перейти на страницу, на которой закончили чтение.

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

Greece becomes Greece again, Italy is once more Italy.	Греция вновь становится Грецией, Италия-Италией.
The protest of right against the deed persists forever.	Протест права против актов насилия не молкнет.
The theft of a nation cannot be allowed by prescription.	Кража целого народа не прощается за давностью.
These lofty deeds of rascality have no future.	Плоды крупных мошенничеств недолговечны.
A nation cannot have its mark extracted like a pocket handkerchief.	С нации нельзя спороть метку, как с носового платка.
Courfeyrac had a father who was called M. de Courfeyrac.	У Курфейрака был отец, которого все звали господин де Курфейрак.
One of the false ideas of the bourgeoisie under the Restoration as regards aristocracy and the nobility was to believe in the particle.	К числу многих неверных понятий, которые составила себе буржуазия эпохи Реставрации об аристократизме и благородстве происхождения, принадлежит вера в частичку "де".
The particle, as every one knows, possesses no significance.	Частичка эта, как известно, не имеет ровно никакого значения.
But the bourgeois of the epoch of la Minerve estimated so highly that poor de, that they thought themselves bound to abdicate it.	Однако буржуазия времен "Минервы" так высоко расценивала это ничтожное "де", что почитала за долг отказываться от него.
M. de Chauvelin had himself called M. Chauvelin; M. de Caumartin, M. Caumartin; M. de Constant de Robecque, Benjamin Constant; M. de Lafayette, M. Lafayette. Courfeyrac had not wished to remain behind the rest, and called himself plain Courfeyrac.	Г-н де Шовелен стал именоваться г-ном Шовеленом, г-н де Комартен - г-ном Комартеном, г-н де Констан де Ребек - Бенжаменом Констаном, а г-н де Лафайет - г-ном Лафайетом Курфейрак, не желая отставать от других, также называл себя просто Курфейраком.
We might almost, so far as Courfeyrac is concerned, stop here, and confine ourselves to saying with regard to what remains: "For Courfeyrac, see Tholomy?s."	На этом мы могли бы, пожалуй, прервать дальнейший рассказ о Курфейраке, ограничившись ссылкой: Курфейрак - см. Толомьес.
Courfeyrac had, in fact, that animation of youth which may be called the beaut? du diable of the mind.	Курфейрак и в самом деле был полон того молодого задора, который можно было бы назвать пылом молодости.
Later on, this disappears like the playfulness of the kitten, and all this grace ends, with the bourgeois, on two legs, and with the tomcat, on four paws.	Позднее это исчезает, как грациозность котенка; двуногое очаровательное создание превращается в буржуа, четвероногое -в кота.
This sort of wit is transmitted from generation to generation of the successive levies of youth who traverse the schools, who pass it from hand to hand, quasi cursores, and is almost always exactly the same; so that, as we have just pointed out, any one who had listened to Courfeyrac in 1828 would have thought he heard Tholomy?s in 1817.	Такого рода душевный склад сохраняется в студенческой среде из поколения в поколение, переходит от молодежи старого к молодежи нового призыва, его передают из рук в руки, quasi cursores, почти без изменений. Вот почему, как мы уже сказали, всякий, кому довелось бы услышать Курфейрака в 1828 году, мог бы подумать, что слышит Толомьеса в 1817-м.
Only, Courfeyrac was an honorable fellow.	Но Курфейрак был честным малым.
Beneath the apparent similarities of the exterior mind, the difference between him and Tholomy?s was very great.	Несмотря на кажущееся внешнее сходство их характеров, между ним и Толомьесом было большое различие.

The latent man which existed in the two was totally different in the first from what it was in the second.	То, что составляло их человеческую сущность, было у каждого совсем иным.
There was in Tholomy?s a district attorney, and in Courfeyrac a paladin.	В Толомьесе сидел прокурор, в Курфейраке таился рыцарь.
Enjolras was the chief, Combeferre was the guide, Courfeyrac was the centre.	Если Анжольрас был вождем, Комбефер -вожаком, то Курфейрак представлял собой центр притяжения.
The others gave more light, he shed more warmth; the truth is, that he possessed all the qualities of a centre, roundness and radiance.	Другие давали больше света, он - больше тепла, обладая действительно необходимым для центральной фигуры качеством: открытым, приветливым нравом.
Bahorel had figured in the bloody tumult of June, 1822, on the occasion of the burial of young Lallemand.	Баорель принимал участие в кровавых беспорядках, происходивших в июне 1822 года, в связи с похоронами юного Лалемана.
Bahorel was a good-natured mortal, who kept bad company, brave, a spendthrift, prodigal, and to the verge of generosity, talkative, and at times eloquent, bold to the verge of effrontery; the best fellow possible; he had daring waistcoats, and scarlet opinions; a wholesale blusterer, that is to say, loving nothing so much as a quarrel, unless it were an uprising; and nothing so much as an uprising, unless it were a revolution; always ready to smash a window-pane, then to tear up the pavement, then to demolish a government, just to see the effect of it; a student in his eleventh year. He had nosed about the law, but did not practise it.	Баорель был хороший малый, славившийся дурным поведением, транжира, мот, болтун и наглец, не лишенный, однако, щедрости, красноречия и смелости, и добряк, каких мало. Он носил жилеты самых нескромных цветов и придерживался самых красных убеждений. Отчаянный буян, иными словами - страстный любитель дебоша, предпочитавший его всему на свете, за исключением мятежа, которому, в свою очередь, предпочитал революцию, он всегда был готов для начала побить стекла, затем разворотить мостовую, а закончить низвержением правительства, подстрекаемый любопытством поглядеть, что же из этого восполучится. Он одиннадцатый год числился студентом. но и не нюхал юриспруденции, не обременяя себя учением.
He had taken for his device:	Он избрал себе девизом:
"Never a lawyer," and for his armorial bearings a nightstand in which was visible a square cap.	"Адвокатом не буду", а гербом - ночной столик с засунутым в него судейским беретом.
Every time that he passed the law-school, which rarely happened, he buttoned up his frock-coat,-the paletot had not yet been invented,-and took hygienic precautions.	Всякий раз, когда ему случалось проходить мимо здания юридического факультета, что бывало крайне редко, он наглухо застегивал свой редингот-до пальто в ту пору еще не додумались -и принимал разные гигиенические меры предосторожности.
Of the school porter he said:	О портале здания факультета он говорил:
"What a fine old man!" and of the dean, M. Delvincourt:	"Красавец старик!", а о декане факультета Дельвенкуре:
"What a monument!"	"Монумент!"
In his lectures he espied subjects for ballads, and in his professors occasions for caricature.	Лекции, которые он посещал, служили ему темой для веселых песенок, профессора, которых слушал, - сюжетом для карикатур.