Бернард Шоу - Человек и сверхчеловек - английский и русский параллельные тексты

On his left is the inner wall, with a stately bookcase, and the door not quite in the middle, but somewhat further from him. Налево, у внутренней стены, величественный книжный шкаф и ближе к углу дверь. Against the wall opposite him are two busts on pillars: one, to his left, of John Bright; the other, to his right, of Mr Herbert Spencer. У третьей стены два бюста на цоколях: слева Джон Брайт[124], справа Герберт Спенсер. Between them hang an engraved portrait of Richard Cobden; enlarged photographs of Martineau, Huxley, and George Eliot; autotypes of allegories by Mr G.F. Watts (for Roebuck believed in the fine arts with all the earnestness of a man who does not understand them), and an impression of Dupont's engraving of Delaroche's Beaux Artes hemicycle, representing the great men of all ages. В простенке между ними гравированный портрет Ричарда Кобдена[125], увеличенные фотографии Мартино[126], Хаксли и Джордж Элиот, автотипии аллегорий Дж. Ф. Уоттса[127] (Роубэк предан искусству со всем пылом человека, который его не понимает) и гравюра Дюпона[128] с Деларошева "Полукружия" в Школе изящных искусств, где изображены великие художники всех веков. On the wall behind him, above the mantelshelf, is a family portrait of impenetrable obscurity. За спиной Роубэка, над камином, фамильный портрет в таких темных тонах, что на нем почти ничего нельзя разглядеть. A chair stands near the writing table for the convenience of business visitors. Рядом с письменным столом кресло для деловых посетителей.

Two other chairs are against the wall between the busts.	Еще два кресла в простенке между бюстами.
A parlormaid enters with a visitor's card.	Входит горничная и подает карточку.
Roebuck takes it, and nods, pleased.	Роубэк, взглянув, кивает с довольным видом.
Evidently a welcome caller.	По-видимому, гость желанный.
RAMSDEN.	Рэмсден.
Show him up.	Просите.
The parlormaid goes out and returns with the visitor.	Г орничная выходит и возвращается с посетителем.
THE MAID.	Горничная.
Mr Robinson.	Мистер Робинсон.
Mr Robinson is really an uncommonly nice looking young fellow.	Мистер Робинсон - молодой человек на редкость приятной внешности.
He must, one thinks, be the jeune premier; for it is not in reason to suppose that a second such attractive male figure should appear in one story.	Невольно возникает мысль, что это и есть первый любовник, так как трудно предположить, что в одной пьесе могут оказаться два столь привлекательных персонажа мужского пола.
The slim shapely frame, the elegant suit of new mourning, the small head and regular features, the pretty little moustache, the frank clear eyes, the wholesome bloom and the youthful complexion, the well brushed glossy hair, not curly, but of fine texture and good dark color, the arch of good nature in the eyebrows, the erect forehead and neatly pointed chin, all announce the man who will love and suffer later on.	Стройная, элегантная фигура в трауре, как видно, недавно надетом; маленькая голова и правильные черты лица, приятные небольшие усики, открытый ясный взгляд, здоровый румянец на юношески свежем лице; тщательно причесанные волосы красивого темно-каштанового оттенка, не кудрявые, но шелковистые и блестящие, нежный изгиб бровей, высокий лоб и слегка заостренный подбородок - все в нем обличает человека, которому предназначено любить и страдать.
And that he will not do so without sympathy is guaranteed by an engaging sincerity and eager modest serviceableness which stamp him as a man of amiable nature.	А что при этом он не будет испытывать недостатка в сочувствии, тому порукой его подкупающая искренность и стремительная, но не назойливая услужливость - знак природной доброты.
The moment he appears, Ramsden's face expands into fatherly liking and welcome, an expression which drops into one of decorous grief as the young man approaches him with sorrow in his face as well as in his black clothes.	При его появлении лицо Рэмсдена расцветает приветливой, отечески-ласковой улыбкой, которую, однако, тут же сменяет приличествующая случаю скорбная мина, так как на лице у молодого человека написана печаль, вполне гармонирующая с черным цветом его костюма.
Ramsden seems to know the nature of the bereavement.	Рэмсдену, по-видимому, известна причина этой печали.
As the visitor advances silently to the writing table, the old man rises and shakes his hand across it without a word: a long, affectionate shake which tells the story of a recent sorrow common to both.	Когда гость молча подходит к столу, старик встает и через стол пожимает ему руку, не произнося ни слова: долгое сердечное рукопожатие, которое повествует о недавней утрате, одинаково тяжко для обоих.

RAMSDEN. [concluding the handshake and cheering up] Well, well, Octavius, it's the common lot.	Рэмсден (покончив с рукопожатием и приободрившись). Ну, ну, Октавиус, такова общая участь.
We must all face it someday.	Всех нас рано или поздно ожидает то же.
Sit down.	Садитесь.
Octavius takes the visitor's chair.	Октавиус садится в кресло для посетителей.
Ramsden replaces himself in his own.	Рэмсден снова опускается в свое.
OCTAVIUS.	Октавиус.
Yes: we must face it, Mr Ramsden.	Да, всех нас это ожидает, мистер Рэмсден.
But I owed him a great deal.	Но я стольким был ему обязан.
He did everything for me that my father could have done if he had lived.	Родной отец, будь он жив, не сделал бы для меня больше.
RAMSDEN.	Рэмсден.
He had no son of his own, you see.	У него ведь никогда не было сына.
OCTAVIUS.	Октавиус.
But he had daughters; and yet he was as good to my sister as to me.	Но у него были дочери; и тем не менее он относился к моей сестре не хуже, чем ко мне.
And his death was so sudden!	И такая неожиданная смерть!
I always intended to thank him-to let him know that I had not taken all his care of me as a matter of course, as any boy takes his father's care.	Мне все хотелось выразить ему свою признательность, чтобы он не думал, что я все его заботы принимаю как должное, как сын принимает заботы отца.
But I waited for an opportunity and now he is dead-dropped without a moment's warning. He will never know what I felt. [He takes out his handkerchief and cries unaffectedly].	Но я ждал подходящего случая; а теперь вот он умер - в один миг его не стало, и он никогда не узнает о моих чувствах. (Достает платок и непритворно плачет.)
RAMSDEN.	Рэмсден.
How do we know that, Octavius?	Как знать, Октавиус.
He may know it: we cannot tell.	Быть может, он все отлично знает; нам об этом ничего не известно.
Come!	Ну полно!
Don't grieve. [Octavius masters himself and puts up his handkerchief].	Успокойтесь. Октавиус, овладев собой, прячет платок в карман.
That's right.	Вот так.
Now let me tell you something to console you.	А теперь я хочу рассказать вам кое-что в утешение.
The last time I saw him-it was in this very room-he said to me:	При последнем нашем свидании - здесь, в этой самой комнате, - он сказал мне:
"Tavy is a generous lad and the soul of honor; and when I see how little consideration other men get from their sons, I realize how much better than a son he's been to me."	"Тави славный мальчик, у него благородная душа. Когда я вижу, как мало уважения оказывают иные сыновья своим отцам, я чувствую, что он для меня лучше родного сына".

Читать дальше