LibCat » Книги » Проза » Классическая проза » Фрэнсис Фицджеральд - По эту сторону рая [английский и русский параллельные тексты]

Фрэнсис Фицджеральд - По эту сторону рая [английский и русский параллельные тексты]

Здесь есть возможность читать онлайн «Фрэнсис Фицджеральд - По эту сторону рая [английский и русский параллельные тексты]» — ознакомительный отрывок электронной книги совершенно бесплатно, а после прочтения отрывка купить полную версию. В некоторых случаях можно слушать аудио, скачать через торрент в формате fb2 и присутствует краткое содержание. Жанр: Классическая проза, на русском языке. Описание произведения, (предисловие) а так же отзывы посетителей доступны на портале библиотеки ЛибКат.

Читать книгу

Название:
По эту сторону рая [английский и русский параллельные тексты]
Автор:
Фрэнсис Скотт Фицджеральд
Жанр:
Классическая проза / на русском языке
Год:
неизвестен
ISBN:
нет данных
Рейтинг книги:
3 / 5. Голосов: 1
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:
Написать комментарий
Ваша оценка:
- 60
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5

По эту сторону рая [английский и русский параллельные тексты]: краткое содержание, описание и аннотация

Предлагаем к чтению аннотацию, описание, краткое содержание или предисловие (зависит от того, что написал сам автор книги «По эту сторону рая [английский и русский параллельные тексты]»). Если вы не нашли необходимую информацию о книге — напишите в комментариях, мы постараемся отыскать её.

Первый, носящий автобиографические черты роман великого Фицджеральда. Книга, ставшая манифестом для американской молодежи "джазовой эры". У этих юношей и девушек не осталось идеалов, они доверяют только самим себе. Они жадно хотят развлекаться, наслаждаться жизнью, хрупкость которой уже успели осознать. На первый взгляд героев Фицджеральда можно счесть пустыми и легкомысленными. Но, в сущности, судьба этих "бунтарей без причины", ищущих новых представлений о дружбе и отвергающих мещанство и ханжество "отцов", глубоко трагична. Их бунт обречен — и только сами они пока еще об этом не догадываются…

По эту сторону рая [английский и русский параллельные тексты] — читать онлайн ознакомительный отрывок

Ниже представлен текст книги, разбитый по страницам. Система сохранения места последней прочитанной страницы, позволяет с удобством читать онлайн бесплатно книгу «По эту сторону рая [английский и русский параллельные тексты]», без необходимости каждый раз заново искать на чём Вы остановились. Поставьте закладку, и сможете в любой момент перейти на страницу, на которой закончили чтение.

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

And Monsignor, upon whom a cardinal rested, had moments of strange and horrible insecurity-inexplicable in a religion that explained even disbelief in terms of its own faith: if you doubted the devil it was the devil that made you doubt him.	А у монсеньора, на которого полагался сам кардинал, бывали минуты странных и страшных колебаний, необъяснимых в религии, которая даже безверие объясняет формулами собственной веры: если ты усомнился в существовании дьявола, это дьявол внушил тебе сомнение в том, что он существует.
Amory had seen Monsignor go to the houses of stolid philistines, read popular novels furiously, saturate himself in routine, to escape from that horror.	Эмори сам видел, как монсеньор, чтобы спастись от этого наваждения, ходил в гости к тупым филистерам, запоем читал дешевые романы, глушил себя повседневными делами.
And this priest, a little wiser, somewhat purer, had been, Amory knew, not essentially older than he.	И монсеньор, это Эмори тоже знал, был пусть поумнее, почище, но ненамного старше его самого.
Amory was alone-he had escaped from a small enclosure into a great labyrinth.	Эмори остался один - из маленького загона он вырвался в большой лабиринт.
He was where Goethe was when he began	Он был там, где был Гёте, когда начинал
"Faust"; he was where Conrad was when he wrote	"Фауста", где был Конрад, когда писал
"Almayer's Folly."	"Каприз Олмейера".
Amory said to himself that there were essentially two sorts of people who through natural clarity or disillusion left the enclosure and sought the labyrinth.	Эмори подумал, что есть две категории людей, которые, в силу природной ясности мышления или в силу разочарования, покидают загон и стремятся в лабиринт.
There were men like Wells and Plato, who had, half unconsciously, a strange, hidden orthodoxy, who would accept for themselves only what could be accepted for all men-incurable romanticists who never, for all their efforts, could enter the labyrinth as stark souls; there were on the other hand sword-like pioneering personalities, Samuel Butler, Renan, Voltaire, who progressed much slower, yet eventually much further, not in the direct pessimistic line of speculative philosophy but concerned in the eternal attempt to attach a positive value to life....	Во-первых, это люди, подобные Платону и Уэллсу, отмеченные своеобразной полуосознанной ортодоксальностью, приемлющие для себя только то, что считают приемлемым для всех, неисправимые романтики: им, как они ни стараются, никогда не войти в лабиринт в числе отважных душ. А во-вторых, это бесстрашные бунтари, первооткрыватели -Сэмюел Батлер, Ренан, Вольтер, - которые продвигаются намного медленнее, но заходят намного дальше - не по пути пессимистической умозрительной философии, но в неустанных попытках утвердить реальную ценность жизни...
Amory stopped.	Эмори прервал себя.
He began for the first time in his life to have a strong distrust of all generalities and epigrams.	Впервые в жизни он четко ощутил недоверие к каким бы то ни было обобщениям и афоризмам.
They were too easy, too dangerous to the public mind.	Слишком они опасны, слишком легко воспринимаются общественным сознанием.
Yet all thought usually reached the public after thirty years in some such form: Benson and Chesterton had popularized Huysmans and Newman; Shaw had sugar-coated Nietzsche and Ibsen and Schopenhauer.	А между тем именно в таком виде серьезные идеи обычно лет через тридцать доходят до публики. Бенсон и Честертон популяризировали Гюисманса и Ньюмена; Шоу завернул в глянцевую обложку Ницше, Ибсена и Шопенгауэра.

The man in the street heard the conclusions of dead genius through some one else's clever paradoxes and didactic epigrams.	Рядовой человек знакомится с выводами умерших гениев по ловким парадоксам и назидательным афоризмам, созданным кем-то другим.
Life was a damned muddle ... a football game with every one off-side and the referee gotten rid of-every one claiming the referee would have been on his side....	Жизнь - чертова неразбериха... футбол, в котором все игроки "вне игры", а судьи нет, и каждый кричит, что судья был бы на его стороне...
Progress was a labyrinth ... people plunging blindly in and then rushing wildly back, shouting that they had found it ... the invisible king-the elan vital-the principle of evolution ... writing a book, starting a war, founding a school....	Прогресс - лабиринт... Человек врывается в него как слепой, а потом выбегает обратно как безумный, вопя, что нашел его, вот он, незримый король, - ?lan vital - принцип эволюции... и пишет книгу, развязывает войну, основывает школу...
Amory, even had he not been a selfish man, would have started all inquiries with himself.	Эмори, даже не будь он эгоистом, начал бы поиски истины с себя самого.
He was his own best example-sitting in the rain, a human creature of sex and pride, foiled by chance and his own temperament of the balm of love and children, preserved to help in building up the living consciousness of the race.	Для себя он - самый наглядный пример, вот он сидит под дождем - человеческая особь, наделенная полом и гордостью, волею случая и собственным темпераментом отторгнутая от блага любви и отцовства, сохраненная, чтобы участвовать в формировании сознания всего человечества...
In self-reproach and loneliness and disillusion he came to the entrance of the labyrinth.	С чувством вины, одиночества, утраты всех иллюзий подошел он к входу в лабиринт.
Another dawn flung itself across the river; a belated taxi hurried along the street, its lamps still shining like burning eyes in a face white from a night's carouse.	Новый рассвет повис над рекой, запоздалое такси промчалось по набережной, его непогашенные фары горели, как глаза на лице, побелевшем после ночного кутежа.
A melancholy siren sounded far down the river.	Вдали печально прогудел пароход.
Monsignor	Монсеньор
Amory kept thinking how Monsignor would have enjoyed his own funeral.	Эмори все думал о том, как доволен остался бы монсеньор своими похоронами.
It was magnificently Catholic and liturgical.	То был апофеоз католичества и обрядности.
Bishop O'Neill sang solemn high mass and the cardinal gave the final absolutions.	Торжественную мессу служил епископ О'Нийл, последнее отпущение грехов прочел над покойным сам кардинал.
Thornton Hancock, Mrs. Lawrence, the British and Italian ambassadors, the papal delegate, and a host of friends and priests were there-yet the inexorable shears had cut through all these threads that Monsignor had gathered into his hands.	Все были здесь - Торнтон Хэнкок, миссис Лоренс, послы, итальянский и английский, без счета друзей и духовенства, - но неумолимые ножницы перерезали все эти нити, которые монсеньор собрал в своей руке.
To Amory it was a haunting grief to see him lying in his coffin, with closed hands upon his purple vestments.	Эмори в безутешном горе смотрел, как он лежит в гробу, с руками, сложенными поверх алого облачения.
His face had not changed, and, as he never knew he was dying, it showed no pain or fear.	Лицо его не изменилось и не выражало ни боли, ни страха - ведь он ни минуты не знал, что умирает.