Сидни Шелдон - Если наступит завтра - английский и русский параллельные тексты

"He has just over three hundred thousand dollars in his checking account." "Oh, good. That's the figure I have." — Отлично. Эти цифры мне и нужны. "Would he like us to transfer it to a money market account? It's not drawing any interest sitting here, and I could---" — Не хочет ли он перевести эти деньги на инвестиционный счет? Так на нем ничего не заработаешь. Я мог бы… "No. He wants it right where it is," Tracy assured him. — Не надо. Он хочет, чтобы все осталось как прежде, — объяснила ему Трейси. — О'кей. "Okay." — Благодарю вас, Лестер. Вы так милы. "Thank you so much, Lester. You're a darlin'." "Wait a minute! Should I call you at the office about the arrangements for Tuesday?" — Минутку! Могу ли я позвонить вам в офис, чтобы договориться о вторнике? "I'll call you, honey," Tracy told him. And the connection was broken. — Я сама позвоню, сладкий мой, — ответила Трейси и положила трубку. ********** The modern high-rise office building owned by Anthony Orsatti stood on Poydras Street between the riverfront and the gigantic Louisiana Superdome, and the offices of the Pacific Import-Export Company occupied the entire fourth floor of the building. Современное высотное здание офиса, принадлежавшего Энтони Орсатти, стояло на Пойдрес-стрит. Всемирная Импортно-Экспортная Компания занимала полностью четвертый этаж. At one end of the suite were Orsatti's offices, and at the other end, Joe Romano's rooms. На одном конце апартаментов помещался офис Орсатти, а на другом конце — комнаты, занимаемые Джо Романо. The space in between was occupied by four young receptionists who were available evenings to entertain Anthony Orsatti's friends and business acquaintances. Пространство между ними занимали четыре молоденькие секретарши, услугами которых вечерами пользовались друзья Орсатти и деловые партнеры. In front of Orsatti's suite sat two very large men whose lives were devoted to guarding their boss. They also served as chauffeurs, masseurs, and errand boys for the capo. Перед дверями Орсатти постоянно торчали два дюжих молодца, охранявших своего босса. Они по совместительству исполняли обязанности официанта, массажиста и просто мальчика на побегушках. On this Thursday morning Orsatti was in his office checking out the previous day's receipts from running numbers, bookmaking, prostitution, and a dozen other lucrative activities that the Pacific Import-Export Company controlled. В тот четверг утром Орсатти сидел в своем офисе, подсчитывая выручку за предыдущий день, полученную с бегов, от букмекеров, проституток и дюжины других прибыльных местечек, контролируемых Всемирной Импортно-Экспортной Компанией. Anthony Orsatti was in his late sixties. He was a strangely built man, with a large, heavy torso and short, bony legs that seemed to have been designed for a smaller man. Энтони Орсатти было за шестьдесят. Он имел довольно странную фигуру с массивным крупным торсом и короткими костлявыми ногами, которые, как казалось, должны были достаться какому-нибудь коротышке. Стоя, он казался сидящей лягушкой. Лицо его перекрещивали неровные паутинки морщин, которые, вероятно, были результатом пьяных загулов, огромный рот и черные луковицеподобные глаза. Standing up he looked like a seated frog. He had a face crisscrossed with an erratic web of scars that could have been woven by a drunken spider, an oversized mouth, and black, bulbous eyes. He had been totally bald from the age of fifteen after an attack of alopecia, and had worn a black wig ever since. It fitted him badly, but in all the years no one had dared mention it to his face. Он с пятнадцатилетнего возраста имел совершенно лысую голову и поэтому надевал черный парик. Тот плохо сидел на нем, но за все годы никто не осмелился сказать ему в лицо об этом. Orsatti's cold eyes were gambler's eyes, giving away nothing, and his face, except when he was with his five daughters, whom he adored, was expressionless. У него были холодные глаза игрока, ничего не обещавшие, и лишенное всякого выражения лицо, за исключением моментов, когда он общался с пятью дочерями, которых просто обожал. The only clue to Orsatti's emotions was his voice. He had a hoarse, raspy voice, the result of a wire having been tightened around his throat on his twenty-first birthday, when he had been left for dead. Единственным выразителем его чувств был голос. Он имел хриплый скрипучий голос, ставший таким после его двадцать первого дня рождения, когда ему попытались сделать галстук из железной проволоки вокруг горла. The two men who had made that mistake had turned up in the morgue the following week. When Orsatti got really upset, his voice lowered to a strangled whisper that could barely be heard. Те двое, которые совершили эту ошибку, оказались в морге на следующей неделе. Когда Орсатти расстраивался по-настоящему, голос пропадал и переходил в едва слышимый шепот. Anthony Orsatti was a king who ran his fiefdom with bribes, guns, and blackmail. Орсатти был королем, который правил своим королевством с помощью взяток, оружия и шантажа. He ruled New Orleans, and it paid him obeisance in the form of untold riches. The capos of the other Families across the country respected him and constantly sought his advice. Он правил Новым Орлеаном, и тот щедро платил ему. Главы других Семейств страны уважали его и постоянно советовались с ним. Читать дальше