LibCat » Книги » Проза » Классическая проза » Оноре Бальзак - Шагреневая кожа - английский и русский параллельные тексты

Оноре Бальзак - Шагреневая кожа - английский и русский параллельные тексты

Здесь есть возможность читать онлайн «Оноре Бальзак - Шагреневая кожа - английский и русский параллельные тексты» — ознакомительный отрывок электронной книги совершенно бесплатно, а после прочтения отрывка купить полную версию. В некоторых случаях можно слушать аудио, скачать через торрент в формате fb2 и присутствует краткое содержание. Жанр: Классическая проза, на русском языке. Описание произведения, (предисловие) а так же отзывы посетителей доступны на портале библиотеки ЛибКат.

Читать книгу

Название:
Шагреневая кожа - английский и русский параллельные тексты
Автор:
Оноре де Бальзак
Жанр:
Классическая проза / на русском языке
Год:
неизвестен
ISBN:
нет данных
Рейтинг книги:
4 / 5. Голосов: 1
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:
Написать комментарий
Ваша оценка:
- 80
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5

Шагреневая кожа - английский и русский параллельные тексты: краткое содержание, описание и аннотация

Предлагаем к чтению аннотацию, описание, краткое содержание или предисловие (зависит от того, что написал сам автор книги «Шагреневая кожа - английский и русский параллельные тексты»). Если вы не нашли необходимую информацию о книге — напишите в комментариях, мы постараемся отыскать её.

Можно ли выиграть, если заключаешь сделку с дьяволом? Этот вопрос никогда не оставлял равнодушными как писателей, так и читателей. Если ты молод, влюблен и честолюбив, но знаешь, что все твои мечты обречены из-за отсутствия денег, то можно ли устоять перед искушением расплатиться сроком собственной жизни за исполнение желаний?

Шагреневая кожа - английский и русский параллельные тексты — читать онлайн ознакомительный отрывок

Ниже представлен текст книги, разбитый по страницам. Система сохранения места последней прочитанной страницы, позволяет с удобством читать онлайн бесплатно книгу «Шагреневая кожа - английский и русский параллельные тексты», без необходимости каждый раз заново искать на чём Вы остановились. Поставьте закладку, и сможете в любой момент перейти на страницу, на которой закончили чтение.

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

Our jaded palates still crave for that Lenten fare, so long as we have not tried it afresh.	Право, по тем овощам, которые нам тогда подавали каждую пятницу, мы, пресыщенные гастрономы, тоскуем так, словно с тех пор и не пробовали никаких овощей.
It was a pleasant life, with the tasks that we thought so contemptible, but which taught us application for all that...."	Прекрасная жизнь, - на ее трудности мы смотрим теперь свысока, а между тем они-то и приучили нас к труду... - Идиллия!..
"Let the drama begin," said Emile, half-plaintively, half-comically.	Переходи к драме, - комически-жалобным тоном сказал Эмиль.
"When I left school," Raphael went on, with a gesture that claimed the right of speaking, "my father submitted me to a strict discipline; he installed me in a room near his own study, and I had to rise at five in the morning and be in bed by nine at night. He meant me to take my law studies seriously. I attended the Schools, and read with an advocate as well, but my lectures and work were so narrowly circumscribed by the laws of time and space, and my father required such a strict account of my doings, at dinner, that..."	- Когда я окончил коллеж, - продолжал Рафаэль, жестом требуя не прерывать его, - мой отец подчинил меня суровой дисциплине. Он поместил меня в комнате рядом со своим кабинетом; по его требованию я ложился в девять вечера, вставал в пять утра; он хотел, чтобы я добросовестно занимался правом; я ходил на лекции и к адвокату; однако законы времени и пространства столь сурово регулировали мои прогулки и занятия, а мой отец за обедом требовал от меня отчета столь строго, что...
"What is this to me?" asked Emile.	- Какое мне до этого дело? - прервал его Эмиль.
"The devil take you!" said Raphael.	- А, черт тебя возьми! - воскликнул Рафаэль.
"How are you to enter into my feelings if I do not relate the facts that insensibly shaped my character, made me timid, and prolonged the period of youthful simplicity?	- Разве ты поймешь мои чувства, если я не расскажу тебе о тех будничных явлениях, которые повлияли на мою душу, сделали меня робким, так что я долго потом не мог отрешиться от юношеской наивности?
In this manner I cowered under as strict a despotism as a monarch's till I came of age.	Итак, до двадцати одного года я жил под гнетом деспотизма столь же холодного, как монастырский устав.
To depict the tedium of my life, it will be perhaps enough to portray my father to you.	Чтобы тебе стало ясно, до чего невесела была моя жизнь, достаточно будет, пожалуй, описать моего отца.
He was tall, thin, and slight, with a hatchet face, and pale complexion; a man of few words, fidgety as an old maid, exacting as a senior clerk.	Высокий, худой, иссохший, бледный, с лицом узким, как лезвие ножа, он говорил отрывисто, был сварлив, как старая дева, придирчив, как столоначальник.
His paternal solicitude hovered over my merriment and gleeful thoughts, and seemed to cover them with a leaden pall. Any effusive demonstration on my part was received by him as a childish absurdity. I was far more afraid of him than I had been of any of our masters at school. "I seem to see him before me at this moment.	Над моими шаловливыми и веселыми мыслями всегда тяготела отцовская воля, покрывала их как бы свинцовым куполом; если я хотел выказать ему мягкое и нежное чувство, он обращался со мной, как с ребенком, который сейчас скажет глупость; я боялся его гораздо больше, чем, бывало, боялись мы наших учителей; я чувствовал себя в его присутствии восьмилетним мальчиком.Как сейчас вижу его перед собой.
In his chestnut-brown frock-coat he looked like a red herring wrapped up in the cover of a pamphlet, and he held himself as erect as an Easter candle.	В сюртуке каштанового цвета, прямой, как пасхальная свеча, он был похож на копченую селедку, которую завернули в красноватую обложку от какого-нибудь памфлета.

But I was fond of my father, and at heart he was right enough.	И все-таки я любил отца; в сущности, он был справедлив.
Perhaps we never hate severity when it has its source in greatness of character and pure morals, and is skilfully tempered with kindness.	Строгость, когда она оправдана сильным характером воспитателя, его безупречным поведением и когда она искусно сочетается с добротой, вряд ли способна вызвать в нас злобу.
My father, it is true, never left me a moment to myself, and only when I was twenty years old gave me so much as ten francs of my own, ten knavish prodigals of francs, such a hoard as I had long vainly desired, which set me a-dreaming of unutterable felicity; yet, for all that he sought to procure relaxations for me.	Отец никогда не выпускал меня из виду, до двадцатилетнего возраста он не предоставил в мое распоряжение и десяти франков, десяти канальских, беспутных франков, этого бесценного сокровища, о котором я мечтал безнадежно, как об источнике несказанных утех, - и все же отец старался доставить мне кое-какие развлечения.
When he had promised me a treat beforehand, he would take me to Les Boufoons, or to a concert or ball, where I hoped to find a mistress....	Несколько месяцев подряд он кормил меня обещаниями, а затем водил в Итальянский театр, в концерт, на бал, где я надеялся встретить возлюбленную.
A mistress! that meant independence.	Возлюбленная! Это было для меня то же, что самостоятельность.
But bashful and timid as I was, knowing nobody, and ignorant of the dialect of drawing-rooms, I always came back as awkward as ever, and swelling with unsatisfied desires, to be put in harness like a troop horse next day by my father, and to return with morning to my advocate, the Palais de Justice, and the law.	Но, застенчивый и робкий, не зная салонного языка, не имея знакомств, я всякий раз возвращался домой с сердцем, все еще не тронутым и все так же обуреваемым желаниями. А на следующий день, взнузданный отцом, как кавалерийский конь, я возвращался к своему адвокату, к изучению права, в суд.
To have swerved from the straight course which my father had mapped out for me, would have drawn down his wrath upon me; at my first delinquency, he threatened to ship me off as a cabin-boy to the Antilles.	Пожелать сойти с однообразной дороги, предначертанной отцом, значило навлечь на себя его гнев; он грозил при первом же проступке отправить меня юнгой на Антильские острова.
A dreadful shiver ran through me if I had ventured to spend a couple of hours in some pleasure party.	И как же я трепетал, иной раз осмеливаясь отлучиться на часок-другой ради какого-нибудь увеселения!
"Imagine the most wandering imagination and passionate temperament, the tenderest soul and most artistic nature, dwelling continually in the presence of the most flint-hearted, atrabilious, and frigid man on earth; think of me as a young girl married to a skeleton, and you will understand the life whose curious scenes can only be a hearsay tale to you; the plans for running away that perished at the sight of my father, the despair soothed by slumber, the dark broodings charmed away by music.	Представь себе воображение самое причудливое. сердце влюбчивое, душу нежнейшую и ум самый поэтический беспрерывно под надзором человека, твердокаменного, самого желчного и холодного человека в мире, - словом, молодую девушку обвенчай со скелетом - и ты постигнешь эту жизнь, любопытные моменты которой я могу только перечислить; планы бегства, исчезавшие при виде отца, отчаяние, успокаиваемое сном, подавленные желания, мрачная меланхолия, рассеиваемая музыкой.
I breathed my sorrows forth in melodies.	Я изливал свое горе в мелодиях.
Beethoven or Mozart would keep my confidences sacred.	Моими верными наперсниками часто бывали Бетховен и Моцарт.