LibCat » Книги » Проза » Классическая проза » Уильям Фолкнер - Свет в августе - английский и русский параллельные тексты

Уильям Фолкнер - Свет в августе - английский и русский параллельные тексты

Здесь есть возможность читать онлайн «Уильям Фолкнер - Свет в августе - английский и русский параллельные тексты» весь текст электронной книги совершенно бесплатно (целиком полную версию без сокращений). В некоторых случаях можно слушать аудио, скачать через торрент в формате fb2 и присутствует краткое содержание. Жанр: Классическая проза, на русском языке. Описание произведения, (предисловие) а так же отзывы посетителей доступны на портале библиотеки ЛибКат.

Читать книгу

Название:
Свет в августе - английский и русский параллельные тексты
Автор:
Уильям Фолкнер
Жанр:
Классическая проза / на русском языке
Год:
неизвестен
ISBN:
нет данных
Рейтинг книги:
3 / 5. Голосов: 1
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:
Написать комментарий
Ваша оценка:
- 60
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5

Свет в августе - английский и русский параллельные тексты: краткое содержание, описание и аннотация

Предлагаем к чтению аннотацию, описание, краткое содержание или предисловие (зависит от того, что написал сам автор книги «Свет в августе - английский и русский параллельные тексты»). Если вы не нашли необходимую информацию о книге — напишите в комментариях, мы постараемся отыскать её.

Американский Юг – во всей его болезненной, трагической и причудливой прелести. В романе «Свет в августе» кипят опасные и разрушительные страсти, хранятся мрачные семейные секреты, процветают расизм и жестокость, а любовь и ненависть достигают поистине античного масштаба…

Свет в августе - английский и русский параллельные тексты — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком

Ниже представлен текст книги, разбитый по страницам. Система сохранения места последней прочитанной страницы, позволяет с удобством читать онлайн бесплатно книгу «Свет в августе - английский и русский параллельные тексты», без необходимости каждый раз заново искать на чём Вы остановились. Поставьте закладку, и сможете в любой момент перейти на страницу, на которой закончили чтение.

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

It may have been a woman, likely enough the wife of a Confederate soldier.	Это могла быть женщина, и, вполне вероятно, -жена конфедератского солдата.
I like to think so.	Мне хочется так думать.
It's fine so.	Это чудесно.
Any soldier can be killed by the enemy in the heat of battle, by a weapon approved by the arbiters and rulemakers of warfare.	Каждый солдат может быть убит в пылу сражения -- оружием, одобренным повелителями и законодателями войны.
Or by a woman in a bedroom.	Или -- женщиной, в спальне.
But not with a shotgun, a fowling piece, in a henhouse.	Но -- не из охотничьего ружья, не из дробовика, в курятнике.
And so is it any wonder that this world is peopled principally by the dead?	Так стоит ли удивляться, что этот мир населен преимущественно мертвыми?
Surely, when God looks about at their successors, He cannot be loath to share His own with us."	Конечно, когда Бог глядит на их потомство, Ему не претит делиться Своим с нами.
"Hush!	-- Тише!
Shhhhhhhhh!	Тс-с-с!
They are looking at us!"	На нас смотрят!
Then the train was slowing into the town; the dingy purlieus slid vanishing past the window.	Поезд уже вкатывался в город; за окном проплывали убогие предместья.
He still looked out-a thin, vaguely untidy man with still upon him something yet of the undimmed glow of his calling, his vocation-quietly surrounding and enclosing and guarding his urgent heart, thinking quietly how surely heaven must have something of the color and shape of whatever village or hill or cottage of which the believer says, This is my own.	Он все еще глядел туда -- худой, слегка неопрятный человек, чье лицо еще хранило непотускневший отблеск его призвания, назначения, -- и, тихо огораживая, окружая, остерегая нетерпеливое сердце, тихо думал, что рай, несомненно, должен быть схож видом и цветом с той деревушкой, пригорком, домом, о которых верующий говорит: "Это мое родное".
The train stopped: the slow aisle, still interrupted with, outlooking, then the descent among faces grave, decorous, and judicial: the voices, the murmurs, the broken phrases kindly yet still reserved of judgment, not yet giving and (let us say it) prejudicial.	Поезд остановился: медленно по коридору, задерживаясь, чтобы еще и еще раз взглянуть в окно, и -- вниз по ступенькам, навстречу степенным, важным, рассудительным лицам: шушуканье, обрывки фраз, голоса -- любезные, но пока не выносящие суждения, еще не потеплевшие и (скажем прямо) готовые осуждать.
'I admitted that' he thinks. 'I believe that I accepted it.	"Я признал это, -размышляет он. -- Должно быть, я пошел на это.
But perhaps that was all I did do, God forgive me.'	Но ничего больше, наверно, не сделал, да простит меня Бог".
The earth has almost faded from sight.	Земля почти совсем потонула во мгле.
It is almost night now.	Ночь уже почти наступила.
His bandagedistorted head has no depth, no solidity; immobile, it seems to hang suspended above the twin pale blobs which are his hands lying upon the ledge of the open window.	Забинтованная голова его перед открытым окном лишена полноты, плотности; неподвижная, она словно парит над двумя бледными кляксами рук, покоящихся на подоконнике.
He leans forward.	Он высовывается наружу.

Already he can feel the two instants about to touch: the one which is the sum of his life, which renews itself between each dark and dusk, and the suspended instant out of which the soon will presently begin.	Он уже ощущает, как соприкоснутся сейчас два мгновения: одно, в котором -- итог его жизни, обновлявшейся всякий раз на грани между тьмой и сумерками, и то остановившееся мгновение, из которого должно возникнуть скоро.
When he was younger, when his net was still too fine for waiting, at this moment he would sometimes trick himself and believe that he heard them before he knew that it was time.	Когда он был моложе, когда его сеть была еще слишком тонка, чтобы он мог ждать, он, случалось, обманывал себя в эту секунду и верил, что слышит их, хотя знал, что еще не пора.
'Perhaps that is all I ever did, have ever done,' he thinks, thinking of the faces: the faces of old men naturally dubious of his youth and jealous of the church which they were putting into his hands almost as a father surrenders a bride: the faces of old men lined by that sheer accumulation of frustration and doubt which is so often the other side of the picture of hale and respected full years-the side, by the way, which the subject and proprietor of the picture has to look at, cannot escape looking at.	"Быть может, я больше ничего и не делал в жизни, больше ничего не сделал", -- думает он, думая о лицах: лицах стариков, конечно не доверяющих его юности и ревнующих церковь, которую они отдавали в его руки почти так же, как отец выдает дочь; лицах, изборожденных простою совокупностью разочарований и сомнений, так часто представляющих собою оборотную сторону картины почтенных, но еще бодрых лет-сторону, между прочим, на которую модель картины, ее владелец вынужден смотреть, не может не смотреть.
'They did their part; they played by the rules,' he thinks. 'I was the one who failed, who infringed.	"Они свое сделали; они играли по правилам, -думает он. -- Это я не справился, я преступил.
Perhaps that is the greatest social sin of all; ay, perhaps moral sin.	Быть может, это -- величайший общественный грех; да, быть может -- нравственный грех".
Thinking goes quietly, tranquilly, flowing on, falling into shapes quiet, not assertive, not reproachful, not particularly regretful.	Мысль катится тихо, спокойно, плавно, выливаясь в спокойные образы, в которых нет ни назойливости, ни укора; нет в них и особого раскаяния.
He sees himself a shadowy figure among shadows, paradoxical, with a kind of false optimism and egoism believing that he would find in that part of the Church which most blunders, dreamrecovering, among the blind passions and the lifted hands and voices of men, that which he had failed to find in the Church's cloistered apotheosis upon earth.	Он видит себя смутной тенью среди теней -парадоксальной, в ложном своем оптимизме и эгоизме уверовавшей, будто в той части Церкви, которая больше всех заблуждается, истребляя мечту, -- среди слепых страстей, воздетых рук и громких голосов он обретет то, чего не нашел в неотмирном апофеозе Церкви на земле.
It seems to him that he has seen it all the while: that that which is destroying the Church is not the outward groping of those within it nor the inward groping of those without, but the professionals who control it and who have removed the bells from its steeples.	И кажется ему, что он понимал это всегда: что разрушают Церковь не те, кто в ней и наобум ищут чего-то вовне, и не те, кто вовне и наобум ищут чего-то в ней, но профессионалы, которые управляют ею, которые вынули колокола из ее звонниц.
He seems to see them, endless, without order, empty, symbolical, bleak, skypointed not with ecstasy or passion but in adjuration, threat, and doom.	Ему видятся эти колокольни, бесчисленные, разбросанные в беспорядке, символически пустые, унылые, устремленные к небу не со страстью, не с восторгом, но клятвенно, угрожающе, обреченно.