LibCat » Книги » Проза » Классическая проза » Уильям Фолкнер - Свет в августе - английский и русский параллельные тексты

Уильям Фолкнер - Свет в августе - английский и русский параллельные тексты

Здесь есть возможность читать онлайн «Уильям Фолкнер - Свет в августе - английский и русский параллельные тексты» весь текст электронной книги совершенно бесплатно (целиком полную версию без сокращений). В некоторых случаях можно слушать аудио, скачать через торрент в формате fb2 и присутствует краткое содержание. Жанр: Классическая проза, на русском языке. Описание произведения, (предисловие) а так же отзывы посетителей доступны на портале библиотеки ЛибКат.

Читать книгу

Название:
Свет в августе - английский и русский параллельные тексты
Автор:
Уильям Фолкнер
Жанр:
Классическая проза / на русском языке
Год:
неизвестен
ISBN:
нет данных
Рейтинг книги:
3 / 5. Голосов: 1
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:
Написать комментарий
Ваша оценка:
- 60
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5

Свет в августе - английский и русский параллельные тексты: краткое содержание, описание и аннотация

Предлагаем к чтению аннотацию, описание, краткое содержание или предисловие (зависит от того, что написал сам автор книги «Свет в августе - английский и русский параллельные тексты»). Если вы не нашли необходимую информацию о книге — напишите в комментариях, мы постараемся отыскать её.

Американский Юг – во всей его болезненной, трагической и причудливой прелести. В романе «Свет в августе» кипят опасные и разрушительные страсти, хранятся мрачные семейные секреты, процветают расизм и жестокость, а любовь и ненависть достигают поистине античного масштаба…

Свет в августе - английский и русский параллельные тексты — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком

Ниже представлен текст книги, разбитый по страницам. Система сохранения места последней прочитанной страницы, позволяет с удобством читать онлайн бесплатно книгу «Свет в августе - английский и русский параллельные тексты», без необходимости каждый раз заново искать на чём Вы остановились. Поставьте закладку, и сможете в любой момент перейти на страницу, на которой закончили чтение.

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

But soon, as soon as we can, where we can look out the window and see the street, maybe even the hoofmarks or their shapes in the air, because the same air will be there even if the dust, the mud, is gone-Hungry, gaunt, yelling, setting fire to the store depots of a whole carefully planned campaign and riding out again.	Но скоро -- как только удастся... Выглянем в окно и увидим эту улицу и, может быть, даже следы подков или самих людей очертания в воздухе, -ведь воздух остался прежний, даже если исчезла та пыль, та грязь... Голодные, худые, с криками поджигают склады запасов, тщательно подготовленных для целой кампании, и уносятся.
No looting at all: no stopping for even shoes, tobacco.	Никакого грабежа: не берут даже обуви и табаку.
I tell you, they were not men after spoils and glory; they were boys riding the sheer tremendous tidal wave of desperate living.	Я тебе говорю, эти люди не искали добычи и славы; это были просто мальчики, подхваченные колоссальной волной отчаянного житья.
Boys.	Мальчишки.
Because this.	Вот ведь что.
This is beautiful.	Вот что прекрасно.
Listen.	Слушай.
Try to see it.	Попытайся себе представить.
Here is that fine shape of eternal youth and virginal desire which makes heroes.	В этом -- образ вечной юности и чистой страсти, которая создает героев.
That makes the doings of heroes border so close upon the unbelievable that it is no wonder that their doings must emerge now and then like gunflashes in the smoke, and that their very physical passing becomes rumor with a thousand faces before breath is out of them, lest paradoxical truth outrage itself.	Которая выводит деяния героев на самую грань вероятного, -- и неудивительно поэтому, что их деяния должны вспыхивать время от времени, как пламя выстрелов в пороховом дыму, что сама их физическая кончина становится тысячеустой молвой, прежде чем они испустят последний вздох -- дабы парадоксальная правда не опорочила самое себя.
Now this is what Cinthy told me.	Вот что мне рассказывала Цинтия.
And I believe.	И я верю.
I know.	Я знаю.
It's too fine to doubt. It's too fine, too simple, ever to have been invented by white thinking.	Это слишком прекрасно, слишком просто, чтобы это мог выдумать белый.
A negro might have invented it.	Это мог бы выдумать негр.
And if Cinthy did, I still believe.	И если Цинтия выдумала, я все равно верю.
Because even fact cannot stand with it.	Потому что даже факт не устоит перед этим.
I don't know whether grandfather's squadron were lost or not.	Не знаю, заблудился эскадрон деда или нет.
I don't think so.	Думаю, что нет.
I think that they did it deliberately, as boys who had set fire to an enemy's barn, without taking so much as a shingle or a door hasp, might pause in flight to steal a few apples from a neighbor, a friend.	Думаю, они сделали это нарочно, как мальчишки, которые подожгли сарай врага и бегут, не прихватив даже щепки с крыши, засова с двери, и вдруг останавливаются, чтобы украсть несколько яблок у соседа, друга.
Mind you, they were hungry.	Не забудь, они были голодные.

They had been hungry for three years.	Они три года голодали.
Perhaps they were used to that.	Может быть, они к этому притерпелись.
Anyway, they had just set fire to tons of food and clothing and tobacco and liquors, taking nothing though there had not been issued any order against looting, and they turn now, with all that for background, backdrop: the consternation, the conflagration; the sky itself must have been on fire.	Во всяком случае, они только что предали огню тонны провианта, амуниции, табаку и спиртного, не взяв ничего, хотя приказа не грабить не было, и повернули восвояси; а фоном, задником -смятение и пламя, само небо, наверно, было охвачено огнем.
You can see it, hear it: the shouts, the shots, the shouting of triumph and terror, the drumming hooves, the trees uprearing against that red glare as though fixed too in terror, the sharp gables of houses like the jagged edge of the exploding and ultimate earth.	Это прямо видишь, слышишь: гвалт, выстрелы, крики торжества и ужаса, топот копыт, деревья дыбятся в красном зареве, словно тоже застыв от ужаса, острые фронтоны домов; -- как зазубренный край рвущейся земли.
Now it is a close place: you can feel, hear in the darkness horses pulled short up, plunging; clashes of arms; whispers overloud, hard breathing, the voices still triumphant; behind them the rest of the troops galloping past toward the rallying bugles.	А потом -место тесное: ощущаешь, слышишь во тьме, как осаживают разгоряченных лошадей, лязг оружия, громкий шепот, тяжелое дыхание, голоса еще звенят торжеством; позади проносятся вскачь войска, горны трубят им сбор.
That you must hear, feel: then you see.	Надо ощутить, услышать это, тогда увидишь.
You see before the crash, in the abrupt red glare the horses with wide eyes and nostrils in tossing heads, sweatstained; the gleam of metal, the white gaunt faces of living scarecrows who have not eaten all they wanted at one time since they could remember; perhaps some of them had already dismounted, perhaps one or two had already entered the henhouse.	Увидишь до того, как треснет выстрел, короткую красную вспышку, и в ней -- расширенные глаза, раздутые ноздри, закинутые морды потных лошадей, отблески на металле, худые белые лица живых пугал, позабывших, когда они ели досыта; возможно, некоторые уже спешились, возможно, кто-то уже влез в курятник.
All this you see before the crash of the shotgun comes: then blackness again.	Все это ты видишь до того, как раздастся выстрел охотничьего ружья: и опять чернота.
It was just the one shot.	Всего один выстрел.
'And of course he would be right in de way of hit,' Cinthy said. 'Stealin' chickens.	"И ему, конечно, надо было угодить под пулю, -говорила Цинтия. -- Кур воровал.
A man growed, wid a married son, gone to a war whar his business was killin' Yankees, killed in somebody else's henhouse wid a han'ful of feathers: Stealing chickens." His voice was high, childlike, exalted.	Взрослый человек, сына оженил, пошел на войну северян убивать, а самого убили в курятнике, с пучком перьев в руке". Кур воровал. -- Голос у него был высокий, по-детски восторженный.
Already his wife was clutching his arm: Shhhhhhh!	Жена уже схватила его за локоть: Тс-с-с-с!
Shhhhhhhhh!	Тс-с-с-с!
People are looking at you!	На тебя смотрят!
But he did not seem to hear her at all.	Но он ее как будто не слышал.
His thin, sick face, his eyes, seemed to exude a kind of glow. "That was it.	Его глаза, худое нездоровое лицо, казалось, излучали какой-то свет. -- Вот именно.
They didn't know who fired the shot.	Они не знали, кто стрелял.
They never did know.	Так и не узнали.
They didn't try to find out.	Они не пытались выяснить.