LibCat » Книги » Проза » Классическая проза » Эрих Ремарк - На Западном фронте без перемен - английский и русский параллельные тексты

Эрих Ремарк - На Западном фронте без перемен - английский и русский параллельные тексты

Здесь есть возможность читать онлайн «Эрих Ремарк - На Западном фронте без перемен - английский и русский параллельные тексты» — ознакомительный отрывок электронной книги совершенно бесплатно, а после прочтения отрывка купить полную версию. В некоторых случаях можно слушать аудио, скачать через торрент в формате fb2 и присутствует краткое содержание. Жанр: Классическая проза, на русском языке. Описание произведения, (предисловие) а так же отзывы посетителей доступны на портале библиотеки ЛибКат.

Читать книгу

Название:
На Западном фронте без перемен - английский и русский параллельные тексты
Автор:
Эрих Мария Ремарк
Жанр:
Классическая проза / на русском языке
Год:
неизвестен
ISBN:
нет данных
Рейтинг книги:
4 / 5. Голосов: 2
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:
Написать комментарий
Ваша оценка:
- 80
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5

На Западном фронте без перемен - английский и русский параллельные тексты: краткое содержание, описание и аннотация

Предлагаем к чтению аннотацию, описание, краткое содержание или предисловие (зависит от того, что написал сам автор книги «На Западном фронте без перемен - английский и русский параллельные тексты»). Если вы не нашли необходимую информацию о книге — напишите в комментариях, мы постараемся отыскать её.

В романе «На Западном фронте без перемен», одном из самых характерных произведений литературы «потерянного поколения», Ремарк изобразил фронтовые будни, сохранившие солдатам лишь элементарные формы солидарности, сплачивающей их перед лицом смерти.

На Западном фронте без перемен - английский и русский параллельные тексты — читать онлайн ознакомительный отрывок

Ниже представлен текст книги, разбитый по страницам. Система сохранения места последней прочитанной страницы, позволяет с удобством читать онлайн бесплатно книгу «На Западном фронте без перемен - английский и русский параллельные тексты», без необходимости каждый раз заново искать на чём Вы остановились. Поставьте закладку, и сможете в любой момент перейти на страницу, на которой закончили чтение.

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

I have always taken good care to keep out of sections with small company commanders. They are mostly confounded little martinets.	Я всегда старался не попадать в часть, где ротами командуют офицеры невысокого роста: они всегда ужасно придираются.
During drill-time Kantorek gave us long lectures until the whole of our class went, under his shepherding, to the District Commandant and volunteered.	На уроках гимнастики Канторек выступал перед нами с речами и в конце концов добился того, что наш класс, строем, под его командой, отправился в окружное военное управление, где мы записались добровольцами.
I can see him now, as he used to glare at us through his spectacles and say in a moving voice:	Помню как сейчас, как он смотрел на нас, поблескивая стеклышками своих очков, и спрашивал задушевным голосом: -
"Won't you join up, Comrades?"	"Вы, конечно, тоже пойдете вместе со всеми, не так ли, друзья мои?"
These teachers always carry their feelings ready in their waistcoat pockets, and trot them out by the hour.	У этих воспитателей всегда найдутся высокие чувства, - ведь они носят их наготове в своем жилетном кармане и выдают по мере надобности поурочно.
But we didn't think of that then.	Но тогда мы об этом еще не задумывались.
There was, indeed, one of us who hesitated and did not want to fall into line.	Правда, один из нас все же колебался и не очень-то хотел идти вместе со всеми.
That was Joseph Behm, a plump, homely fellow.	Это был Иозеф Бем, толстый, добродушный парень.
But he did allow himself to be persuaded, otherwise he would have been ostracized.	Но и он все-таки поддался уговорам, - иначе он закрыл бы для себя все пути.
And perhaps more of us thought as he did, but no one could very well stand out, because at that time even one's parents were ready with the word "coward"; no one had the vaguest idea what we were in for.	Быть может, еще кое-кто думал, как он, но остаться в стороне тоже никому не улыбалось, -ведь в то время все, даже родители, так легко бросались словом "трус". Никто просто не представлял себе, какой оборот примет дело.
The wisest were just the poor and simple people. They knew the war to be a misfortune, whereas those who were better off, and should have been able to see more clearly what the consequences would be, were beside themselves with joy.	В сущности, самыми умными оказались люди бедные и простые, - они с первого же дня приняли войну как несчастье, тогда как все, кто жил получше, совсем потеряли голову от радости, хотя они-то как раз и могли бы куда скорее разобраться, к чему все это приведет.
Katczinsky said that was a result of their upbringing. It made them stupid.	Катчинский утверждает, что это все от образованности, от нее, мол, люди глупеют.
And what Kat said, he had thought about.	А уж Кат слов на ветер не бросает.
Strange to say, Behm was one of the first to fall.	И случилось так, что как раз Бем погиб одним из первых.
He got hit in the eye during an attack, and we left him lying for dead.	Во время атаки он был ранен в лицо, и мы сочли его убитым.
We couldn't bring him with us, because we had to come back helter-skelter.	Взять его с собой мы не могли, так как нам пришлось поспешно отступить.
In the afternoon suddenly we heard him call, and saw him crawling about in No Man's Land.	Во второй половине дня мы вдруг услыхали его крик; он ползал перед окопами и звал на помощь.

He had only been knocked unconscious.	Во время боя он только потерял сознание.
Because he could not see, and was mad with pain, he failed to keep under cover, and so was shot down before anyone could go and fetch him in.	Слепой и обезумевший от боли, он уже не искал укрытия, и его подстрелили, прежде чем мы успели его подобрать.
Naturally we couldn't blame Kantorek for this. Where would the world be if one brought every man to book?	Канторека в этом, конечно, не обвинишь, -вменять ему в вину то, что он сделал, значило бы заходить очень далеко.
There were thousands of Kantoreks, all of whom were convinced that they were acting for the best-in a way that cost them nothing.	Ведь Кантореков были тысячи, и все они были убеждены, что таким образом они творят благое дело, не очень утруждая при этом себя.
And that is why they let us down so badly.	Но это именно и делает их в наших глазах банкротами.
For us lads of eighteen they ought to have been mediators and guides to the world of maturity, the world of work, of duty, of culture, of progress- to the future.	Они должны были бы помочь нам, восемнадцатилетним, войти в пору зрелости, в мир труда, долга, культуры и прогресса, стать посредниками между нами и нашим будущим.
We often made fun of them and played jokes on them, but in our hearts we trusted them.	Иногда мы подтрунивали над ними, могли порой подстроить им какую-нибудь шутку, но в глубине души мы им верили.
The idea of authority, which they represented, was associated in our minds with a greater insight and a more humane wisdom.	Признавая их авторитет, мы мысленно связывали с этим понятием знание жизни и дальновидность.
But the first death we saw shattered this belief.	Но как только мы увидели первого убитого, это убеждение развеялось в прах.
We had to recognize that our generation was more to be trusted than theirs. They surpassed us only in phrases and in cleverness.	Мы поняли, что их поколение не так честно, как наше; их превосходство заключалось лишь в том, что они умели красиво говорить и обладали известной ловкостью.
The first bombardment showed us our mistake, and under it the world as they had taught it to us broke in pieces.	Первый же артиллерийский обстрел раскрыл перед нами наше заблуждение, и под этим огнем рухнуло то мировоззрение, которое они нам прививали.
While they continued to write and talk, we saw the wounded and dying. While they taught that duty to one's country is the greatest thing, we already knew that death-throes are stronger.	Они все еще писали статьи и произносили речи, а мы уже видели лазареты и умирающих; они все еще твердили, что нет ничего выше, чем служение государству, а мы уже знали, что страх смерти сильнее.
But for all that we were no mutineers, no deserters, no cowards-they were very free with all these expressions. We loved our country as much as they; we went courageously into every action; but also we distinguished the false from true, we had suddenly learned to see.	От этого никто из нас не стал ни бунтовщиком, ни дезертиром, ни трусом (они ведь так легко бросались этими словами): мы любили родину не меньше, чем они, и ни разу не дрогнули, идя в атаку; но теперь мы кое-что поняли, мы словно вдруг прозрели.
And we saw that there was nothing of their world left.	И мы увидели, что от их мира ничего не осталось.
We were all at once terribly alone; and alone we must see it through.	Мы неожиданно очутились в ужасающем одиночестве, и выход из этого одиночества нам предстояло найти самим.