LibCat » Книги » Проза » Современная проза » Артур Кестлер - Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты

Артур Кестлер - Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты

Здесь есть возможность читать онлайн «Артур Кестлер - Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты» весь текст электронной книги совершенно бесплатно (целиком полную версию без сокращений). В некоторых случаях можно слушать аудио, скачать через торрент в формате fb2 и присутствует краткое содержание. Жанр: Современная проза, на русском языке. Описание произведения, (предисловие) а так же отзывы посетителей доступны на портале библиотеки ЛибКат.

Читать книгу

Название:
Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты
Автор:
Артур Кестлер
Жанр:
Современная проза / на русском языке
Год:
неизвестен
ISBN:
нет данных
Рейтинг книги:
5 / 5. Голосов: 1
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:
Написать комментарий
Ваша оценка:
- 100
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5

Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты: краткое содержание, описание и аннотация

Предлагаем к чтению аннотацию, описание, краткое содержание или предисловие (зависит от того, что написал сам автор книги «Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты»). Если вы не нашли необходимую информацию о книге — напишите в комментариях, мы постараемся отыскать её.

Широко известный политический роман Артура Кестлера «Слепящая тьма». Любопытна судьба этого произведения: рукопись книги, написанная на немецком языке, пропала. К счастью, уже был готов английский перевод, названный «Мрак в полдень» (по-французски роман называется «Ноль и бесконечность»).
Артур Кестлер (1905-1983) прожил сложную, исполненную трагических потрясений жизнь. Еврей по национальности, Кестлер родился в Будапеште, детство и юность провел в Венгрии, Австрии и Германии. Европейскую известность как журналист Артур Кестлер завоевал совсем молодым человеком: с 1926 по 1929 год он был корреспондентом немецкого издательского концерна Ульштайна на Ближнем Востоке, в 1929-1930-годах работал в Париже. Кестлер — единственный журналист Европы, совершивший в 1931 году на немецком дирижабле «Граф Цеппелин» полет к Северному полюсу. В середине тридцатых годов писатель предпринял большое путешествие по Центральной Азии и год прожил в Советском Союзе.
Написанный много лет назад, роман «Слепящая тьма» Артура Кестлера представляет интерес и сегодня. Он дает представление о том, как воспринимались за пределами СССР события внутренней жизни страны, какой огромный, до сих пор трудновосполнимый ущерб был нанесен сталинским террором международному престижу родины социализма и единству мирового коммунистического движения.

Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком

Ниже представлен текст книги, разбитый по страницам. Система сохранения места последней прочитанной страницы, позволяет с удобством читать онлайн бесплатно книгу «Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты», без необходимости каждый раз заново искать на чём Вы остановились. Поставьте закладку, и сможете в любой момент перейти на страницу, на которой закончили чтение.

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

"If you had told me at once that he was the son of my unfortunate friend Kieffer, I would have identified him sooner."	- Если б вы мне сказали, что он сын несчастного Кифера, я бы давно его узнал.
"In the accusation his full name is stated," said Gletkin.	- В обвинении указывается полное имя свидетеля,- напомнил Глеткин.
"I knew Professor Kieffer, like everybody did, only by his nom de plume."	- Я знал только партийную кличку его отца -Кифер, - сказал Рубашов.
"That is an unimportant detail," said Gletkin.	- Ну, это маловажная деталь, - подвел итог Глеткин.
He again bent his whole body towards Hare-lip, as though he wanted to crush him with his weight across the space between them.	Он опять привстал и тяжело посмотрел на Заячью Губу.
"Continue your report.	- Продолжайте, свидетель.
Tell us how this meeting came about."	Как и зачем вы встретились?
Again wrong, thought Rubashov, in spite of his sleepiness.	Еще один просчет, подумал Рубашов, преодолевая сонливость.
It is certainly not an unimportant detail.	Это вовсе не маловажная деталь.
If I had really incited this man to this idiotic plot, I would have remembered him at the first allusion, with or without name.	Если бы я склонял его к убийству - кошмарный все-таки идиотизм! - то узнал бы при первом же намеке, и с именем, и без имени.
But he was too tired to embark on such a long explanation; besides, he would have had to turn his face to the lamp again.	Но он слишком устал, чтобы пускаться в столь длинные объяснения; притом для этого ему пришлось бы повернуться к лампе.
As it was, he could at least keep his back to Gletkin.	А так он мог сидеть к ней спиной.
While they were discussing his identity, Hare-lip had stood with sunken head and trembling upper lip in the white glare.	Пока они спорили. Заячья Губа безучастно стоял у двери с опущенной головой и трясущимися губами; мощная лампа ярко освещала его мертвенно-бледное лицо.
Rubashov thought of his old friend and comrade Kieffer, the great historian of the Revolution.	Рубашов припомнил своего друга, профессора Кифера первого историка Революции.
On the famous photograph of the Congress table, where all wore beards and small numbered circles like haloes round their heads, he sat to the old leader's left.	На групповой фотографии он сидел по левую руку от Старика. Над его головой так же, как и у всех участников Съезда, виднелся похожий на нимб кружок с цифрой.
He had been his collaborator in matters of history; also his chess partner, and perhaps his sole personal friend.	Кифер был помощником Старика в исторических исследованиях, партнером по шахматам и, пожалуй, единственным личным другом.
After the death of the "old man", Kieffer, who had known him more intimately than anyone else, was commissioned to write his biography.	Когда Старик умер, он, как ближайший к нему человек, был назначен его биографом.
He worked at it for more than ten years, but it was destined never to be published.	Однако биография, которую он писал десять лет, не была обнародована.

The official version of the events of the Revolution had gone through a peculiar change in these ten years, the parts played in it by the chief actors had to be rewritten, the scale of values reshuffled; but old Kieffer was stubborn, and understood nothing of the inner dialectics of the new era under No. 1. ...	Официальная трактовка революционных событий в корне изменилась за эти десять лет, а роли главных действующих лиц задним числом перераспределили между статистами; но старый Кифер был упрям, он не хотел принимать в расчет диалектических законов новейшей эры, начатой правлением Первого...
"My father and I," Hare-lip went on in his unnaturally musical voice, "on our return from the International Ethnographical Congress, to which I had accompanied him, made a detour by B., as my father wanted to visit his friend, Citizen Rubashov. ..."	- Я сопровождал отца на Международный конгресс этнографов, - звенел между тем голос Заячьей Губы, - а потом мы заехали в Б., потому что отец хотел навестить своего старого друга гражданина Рубашова.
Rubashov listened with a queer mixture of curiosity and melancholy.	Рубашов слушал с грустным любопытством.
Up till now the story was correct; old Kieffer had come to see him, led by the need to pour out his heart and also to ask counsel of him.	Заячья Губа говорил правду: старина Кифер заехал к нему в Б. чтобы излить наболевшие обиды, а заодно и посоветоваться.
The evening that they spent together had probably been the last pleasant moment in old Kieffer's life.	Тот вечер был, вероятно, последним приятным воспоминанием Кифера о земной жизни.
"We could only stay one day," Hare-lip went on, his gaze glued to Rubashov's face, as if he sought there strength and encouragement. "It was just the day of the celebration of the Revolution; that is why I remember the date so exactly.	- У нас в распоряжении был всего один день, -Заячья Губа неотрывно смотрел на Рубашова, как бы требуя у него помощи и поддержки, - день Праздника Революции, вот почему я так точно запомнил дату.
The whole day Citizen Rubashov was busy at the reception, and could only see my father for a few minutes. But in the evening, when the reception in the Legation was over, he invited my father to his own apartment and my father allowed me to accompany him.	Г ражданин Рубашов был очень занят и днем смог уделить моему отцу только несколько минут, но вечером, после дипломатического приема в Миссии, он пригласил отца к себе на квартиру, а отец взял с собой и меня.
Citizen Rubashov was rather tired and had put on his dressing-gown, but he welcomed us very warmly.	Гражданин Рубашов казался усталым, он был в халате, но принял нас тепло и по-дружески.
He had set out wine, cognac and cakes on a table and greeted my father, after embracing him, with the words:	Он поставил на стол вино, коньяк и печенье, а потом обнял отца и сказал:
'The farewell party for the last of the Mohicans.' ..."	"Пусть это будет прощальный ужин последних могикан-партийцев..."
Behind Rubashov's back Gletkin's voice interrupted:	Из-за спины Рубашова, прерывая мелодичный рассказ Заячьей Губы, проскрежетал глеткинский голос:
"Did you notice at once Rubashov's intention to put you into a state of intoxication, in order to make you more amenable to his plans?"	- Вы сразу заметили намерение хозяина напоить вас, чтобы втянуть в заговор?
It seemed to Rubashov that a slight smile flitted over Hare-lip's ravaged face: for the first time he noticed a faint resemblance to the young man he had seen that evening.	Рубашову показалось, что по изуродованному лицу Заячьей Губы скользнула улыбка, - и он впервые заметил, что этот призрак напоминает его тогдашнего гостя.