LibCat » Книги » Проза » Современная проза » Артур Кестлер - Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты

Артур Кестлер - Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты

Здесь есть возможность читать онлайн «Артур Кестлер - Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты» весь текст электронной книги совершенно бесплатно (целиком полную версию без сокращений). В некоторых случаях можно слушать аудио, скачать через торрент в формате fb2 и присутствует краткое содержание. Жанр: Современная проза, на русском языке. Описание произведения, (предисловие) а так же отзывы посетителей доступны на портале библиотеки ЛибКат.

Читать книгу

Название:
Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты
Автор:
Артур Кестлер
Жанр:
Современная проза / на русском языке
Год:
неизвестен
ISBN:
нет данных
Рейтинг книги:
5 / 5. Голосов: 1
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:
Написать комментарий
Ваша оценка:
- 100
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5

Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты: краткое содержание, описание и аннотация

Предлагаем к чтению аннотацию, описание, краткое содержание или предисловие (зависит от того, что написал сам автор книги «Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты»). Если вы не нашли необходимую информацию о книге — напишите в комментариях, мы постараемся отыскать её.

Широко известный политический роман Артура Кестлера «Слепящая тьма». Любопытна судьба этого произведения: рукопись книги, написанная на немецком языке, пропала. К счастью, уже был готов английский перевод, названный «Мрак в полдень» (по-французски роман называется «Ноль и бесконечность»).
Артур Кестлер (1905-1983) прожил сложную, исполненную трагических потрясений жизнь. Еврей по национальности, Кестлер родился в Будапеште, детство и юность провел в Венгрии, Австрии и Германии. Европейскую известность как журналист Артур Кестлер завоевал совсем молодым человеком: с 1926 по 1929 год он был корреспондентом немецкого издательского концерна Ульштайна на Ближнем Востоке, в 1929-1930-годах работал в Париже. Кестлер — единственный журналист Европы, совершивший в 1931 году на немецком дирижабле «Граф Цеппелин» полет к Северному полюсу. В середине тридцатых годов писатель предпринял большое путешествие по Центральной Азии и год прожил в Советском Союзе.
Написанный много лет назад, роман «Слепящая тьма» Артура Кестлера представляет интерес и сегодня. Он дает представление о том, как воспринимались за пределами СССР события внутренней жизни страны, какой огромный, до сих пор трудновосполнимый ущерб был нанесен сталинским террором международному престижу родины социализма и единству мирового коммунистического движения.

Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком

Ниже представлен текст книги, разбитый по страницам. Система сохранения места последней прочитанной страницы, позволяет с удобством читать онлайн бесплатно книгу «Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты», без необходимости каждый раз заново искать на чём Вы остановились. Поставьте закладку, и сможете в любой момент перейти на страницу, на которой закончили чтение.

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

This all was the consequence of his, Rubashov's, devilish sabotage.	И агент мировой буржуазии Рубашов искусно руководил этим дьявольским саботажем.
The word "devilish" actually occurred several times in the text, in between technical terms and columns of figures.	Слово "дьявольский", среди цифр и сводок, звучало как-то особенно нелепо.
For a few seconds Rubashov entertained the hypothesis that Gletkin had gone mad; this mixture of logic and absurdity recalled the methodical lunacy of schizophrenia.	Рубашов подумал, не рехнулся ли Глеткин, - эта смесь логики и горячечной фантазии напоминала навязчивый шизофренический бред.
But the accusation had not been drawn up by Gletkin; he was only reading it along-and either actually believed it, or at any rate considered it credible. ...	Однако обвинение-то составил не Глеткин - он лишь читал его, монотонно и спокойно, а значит, полагал, что все это правда или, по крайней мере, правдоподобно...
Rubashov turned his head to the stenographer in her dimly lit corner. She was small, thin and wore spectacles.	Рубашов повернул голову вправо и посмотрел на сидящую за барьером стенографистку -маленькую хрупкую женщину в очках.
She was sharpening her pencil with equanimity and did not once turn her head towards him.	Она спокойно чинила карандаш и совершенно равнодушно слушала обвинение.
Obviously, she too considered the monstrous things Gletkin was reading as quite convincing.	Видимо, этот чудовищный бред казался и ей вполне убедительным.
She was still young, perhaps twenty-five or six; she too had grown up after the flood.	Ей было лет двадцать пять - двадцать шесть, она тоже выросла после Переворота.
What did the name Rubashov mean to this generation of modern Neanderthalers?	Фамилия Рубашова ни о чем не говорила этим неандертальцам новейшей эры.
There he sat in front of the blinding reflector light, could not keep open his watering eyes, and they read to him in their colourless voices and looked at him with their expressionless eyes, indifferently, as though he were an object on the dissecting table.	Сидит себе человек со слезящимися глазами, саботажник, продавшийся мировой буржуазии, а они монотонно читают обвинение и спокойно разглядывают его под прожектором -подопытного кролика на табуретке вивисекторов.
Gletkin was at the last paragraph of the accusation.	Обвинение, видимо, подходило " концу.
It contained the crowning feature: the plot for an attempt on No. 1's life.	Рубашов услышал, что он замышлял террористический акт - убийство Первого.
The mysterious X mentioned by Ivanov in the course of the first hearing had appeared again.	Таинственный агент, упомянутый Ивановым на первом допросе, выплыл опять.
It turned out that he was an assistant manager of the restaurant from which No. 1 had his cold lunch brought to him on busy days.	Оказалось, что он был посудомойщиком в ресторане, где по будням готовили обеды для Первого.
This cold snack was a feature of No. 1's Spartan mode of life, most carefully fostered by propaganda; and it was just by means of this proverbial cold snack that X, on Rubashov's instigation, was to prepare a premature end for No. 1.	В этот "спартански скромный обед", постоянно прославляемый официальной пропагандой - по существу, это был не обед, а полдник, без горячих блюд, - агент Рубашова собирался якобы подмешать яд, чтобы отравить великого вождя.
Rubashov smiled to himself with eyes shut; when he opened them, Gletkin had stopped reading and was looking at him.	Чтение закончилось, Рубашов усмехнулся, открыл глаза и повернулся к Глеткину.
After a few seconds of silence, Gletkin said, in his usual even tone; more as a statement than a question:	Тот помолчал и, глядя на Рубашова, сказал по-обычному спокойным голосом:

"You have heard the accusation and plead guilty."	- Итак, вы признаете себя виновным. - Это был не вопрос, а утверждение.
Rubashov tried to look into his face. He could not, and had to shut his eyes again.	Рубашов попытался поймать его взгляд, но не выдержал ослепительно яркого света и зажмурился.
He had had a biting answer on his tongue; instead he said, so quietly that the thin secretary had to stretch out her head to hear:	Подавив злость, он сказал:
"I plead guilty to not having understood the fatal compulsion behind the policy of the Government, and to have therefore held oppositional views.	- Я признаю себя виновным в том, что я не понимал объективных законов, обусловивших нынешний партийный курс, а поэтому примыкал по взглядам к оппозиции.
I plead guilty to having followed sentimental impulses, and in so doing to have been led into contradiction with historical necessity.	Я признаю себя виновным в том, что под влиянием абстрактно-гуманистических идеалов потерял представление об исторической реальности.
I have lent my ear to the laments of the sacrificed, and thus became deaf to the arguments which proved the necessity to sacrifice them.	За стенанием жертв классовой борьбы я не расслышал веских доказательств исторической неизбежности подобных жертв.
I plead guilty to having rated the question of guilt and innocence higher than that of utility and harmfulness.	Я признаю себя виновным в том, что вопрос о виновности и невиновности личности ставил выше интересов общества.
Finally, I plead guilty to having placed the idea of man above the idea of mankind. ..."	И, наконец, я признаю себя виновным в том, что возносил человека над всем человечеством...
Rubashov paused and again tried to open his eyes.	Рубашов замолчал и открыл глаза.
He blinked over to the secretary's corner, his head turned away from the light. She had just finished taking down what he had said; he believed he saw an ironic smile on her pointed profile.	Лампа заставила его отвернуться, и он перевел взгляд на стенографистку; наверно, он говорил необычайно тихо, потому что, когда он на нее посмотрел, она все еще продолжала напряженно вслушиваться и писала, совсем не глядя в блокнот; он видел только ее остренький профиль, но ему показалось, что она ухмыляется.
"I know," Rubashov went on, "that my aberration, if carried into effect, would have been a mortal danger to the Revolution.	- Я знаю, - снова заговорил Рубашов, - что мои убеждения, воплоти я их в жизнь, были бы вредны для нашего дела.
Every opposition at the critical turning-points of history carries in itself the germ of a split in the Party, and hence the germ of civil war.	Оппозиция на крутых переломах Истории несет в себе зародыш партийного раскола, а значит, ведет к Гражданской войне.
Humanitarian weakness and liberal democracy, when the masses are not mature, is suicide for the Revolution.	Мягкотелый гуманизм и либеральная демократия в периоды политической незрелости масс могут погубить завоевания Революции.
And yet my oppositional attitude was based on a craving for just these methods-in appearance so desirable, actually so deadly.	Моя ошибка заключалась в том, что я стремился к гуманизму и демократии, не понимая вредности своих устремлений.