LibCat » Книги » Проза » Современная проза » Артур Кестлер - Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты

Артур Кестлер - Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты

Здесь есть возможность читать онлайн «Артур Кестлер - Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты» весь текст электронной книги совершенно бесплатно (целиком полную версию без сокращений). В некоторых случаях можно слушать аудио, скачать через торрент в формате fb2 и присутствует краткое содержание. Жанр: Современная проза, на русском языке. Описание произведения, (предисловие) а так же отзывы посетителей доступны на портале библиотеки ЛибКат.

Читать книгу

Название:
Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты
Автор:
Артур Кестлер
Жанр:
Современная проза / на русском языке
Год:
неизвестен
ISBN:
нет данных
Рейтинг книги:
5 / 5. Голосов: 1
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:
Написать комментарий
Ваша оценка:
- 100
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5

Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты: краткое содержание, описание и аннотация

Предлагаем к чтению аннотацию, описание, краткое содержание или предисловие (зависит от того, что написал сам автор книги «Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты»). Если вы не нашли необходимую информацию о книге — напишите в комментариях, мы постараемся отыскать её.

Широко известный политический роман Артура Кестлера «Слепящая тьма». Любопытна судьба этого произведения: рукопись книги, написанная на немецком языке, пропала. К счастью, уже был готов английский перевод, названный «Мрак в полдень» (по-французски роман называется «Ноль и бесконечность»).
Артур Кестлер (1905-1983) прожил сложную, исполненную трагических потрясений жизнь. Еврей по национальности, Кестлер родился в Будапеште, детство и юность провел в Венгрии, Австрии и Германии. Европейскую известность как журналист Артур Кестлер завоевал совсем молодым человеком: с 1926 по 1929 год он был корреспондентом немецкого издательского концерна Ульштайна на Ближнем Востоке, в 1929-1930-годах работал в Париже. Кестлер — единственный журналист Европы, совершивший в 1931 году на немецком дирижабле «Граф Цеппелин» полет к Северному полюсу. В середине тридцатых годов писатель предпринял большое путешествие по Центральной Азии и год прожил в Советском Союзе.
Написанный много лет назад, роман «Слепящая тьма» Артура Кестлера представляет интерес и сегодня. Он дает представление о том, как воспринимались за пределами СССР события внутренней жизни страны, какой огромный, до сих пор трудновосполнимый ущерб был нанесен сталинским террором международному престижу родины социализма и единству мирового коммунистического движения.

Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком

Ниже представлен текст книги, разбитый по страницам. Система сохранения места последней прочитанной страницы, позволяет с удобством читать онлайн бесплатно книгу «Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты», без необходимости каждый раз заново искать на чём Вы остановились. Поставьте закладку, и сможете в любой момент перейти на страницу, на которой закончили чтение.

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

Rip Van Winkle murmured a few words, in too low a voice for Rubashov to hear, but which evidently expressed his polite thanks; the guard grinned stupidly.	Рип Ван Винкль поблагодарил охранника - слов Рубашов расслышать не смог, - и тот расплылся в туповатой ухмылке.
Then, through an open gate, they entered the yard, where the other prisoners were already arranged in pairs. From the middle of the yard, where the guards stood, two short whistles sounded and the round started.	Вскоре они вышли на тюремный двор, где заключенных уже выстроили по два; один из охранников свистнул в свисток, и первая рубашовская прогулка началась.
The sky was clear, of a curiously pale blue, the air was filled with the crystalline tang of the snow. Rubashov had forgotten to bring his blanket and shivered.	Небо было чистым и выцветшим, воздух искрился звонким морозцем; Рубашов, забывший захватить одеяло, сразу ощутил ознобную дрожь.
Rip Van Winkle had hung round his shoulders a grey, worn-out cover, which the warder had handed him on entering the yard.	Рип Ван Винкль набросил на плечи вытертое до дыр старое одеяло, которое ему протянул надзиратель.
He walked in silence beside Rubashov, with small firm steps, blinking up occasionally at the pale blue over their heads; the grey blanket fell to his knees, enclosing him like a bell.	Он молча шел рядом с Рубашовым твердыми, немного напряженными шажками и, прижмурившись, взглядывал в солнечное небо; серое, свисающее до колен одеяло покрывало его, словно мягкий колокол.
Rubashov worked out which of the windows belonged to his cell; it was dark and dirty, like all the others; one could see nothing behind it.	Рубашов посмотрел на окно своей камеры; оно ничем не отличалось от других, слепых и тусклых, как глаза с бельмами; сквозь стекло ничего нельзя было увидеть.
He kept his eyes for a time on No. 402's window, but there too one could only see the blind, barred window-pane.	Он перевел взгляд на окно справа, за которым жил Четыреста второй, - тот же слепой решетчатый прямоугольник.
No. 402 was not allowed out for exercise; neither was he taken to the barber's or to be examined; Rubashov had never heard him being let out of his cell.	Четыреста второго не выводили на прогулку; не выводили его ни в парикмахерскую, ни к следователю; он никогда не покидал своей камеры.
They walked in silence in slow circles round the yard.	Заключенные медленно кружили по двору.
Between the grey stubble, Rip Van Winkle's lips moved hardly perceptibly; he was murmuring something to himself which Rubashov did not understand at first; then he noticed that the old man was humming the tune of	Губы Четыреста шестого шевелились, он беспрестанно что-то бормотал, но Рубашов не мог разобрать что; впрочем, вскоре он уловил мелодию гимна
"Arise, ye wretched of the earth".	"Вставай, проклятьем заклейменный".
Mad he was not, but in the seven thousand days and nights of imprisonment he had apparently become somewhat peculiar.	Нет, Рип Ван Винкль не был сумасшедшим, но семь тысяч дней одиночного заключения сделали его несколько странным.
Rubashov observed him sideways and tried to imagine what it meant to be cut off from the world for two decades.	Рубашов искоса оглядел напарника, пытаясь осмыслить чувства человека, просидевшего двадцать лет в одиночке.
Twenty years ago motor-cars had been rare and oddly shaped; there was no wireless, and the names of the political leaders of to-day were unknown.	Когда его осудили, не было радио, автомобили казались экзотической редкостью, нынешних политиков никто не знал.

Nobody foresaw the new mass movements, the great political landslides, nor the twisted roads, the bewildering stages which the Revolutionary State was to go through; at that time one believed that the gates of Utopia stood open, and that mankind stood on its threshold. ...	Волна Движения сходила на нет; ни один революционер в то время не предвидел, на сколько потоков она разобьется, когда опять наберет силу, - так же как никто не мог предсказать изменений в структуре Революционного Г осударства и крутых поворотов на его пути; тогда все верили, что человеческий род подошел к воротам Земного рая...
Rubashov found that by no stretch of his imagination could he picture his neighbour's state of mind, in spite of all his practice in the art of "thinking through others' minds".	Рубашов понял, что не может почувствовать состояния психики Рип Ван Винкля, хотя он очень хорошо умел "смотреть на мир глазами других".
He could do it without much effort as far as Ivanov was concerned, or No. 1, or even the officer with the monocle; but with Rip Van Winkle he failed.	С Ивановым и Первым или даже с поручиком, отделенным от него кирпичной стеной, это удавалось ему без труда, а вот с Рип Ван Винклем никак не получалось.
He looked at him sideways; the old man had just turned his head towards him; he was smiling; holding the blanket round his shoulders with both hands, he was walking beside him with his short steps, humming almost inaudibly the tune of "Arise, ye wretched of the earth".	Рубашов искоса глянул на напарника, тот как раз повернул к нему голову: он улыбался и, придерживая одеяло, едва слышно напевал свой гимн.
When they had been conducted back into the building, at his cell-door, the old man turned round once again and nodded to Rubashov; his eyes blinked with a suddenly changed expression, terrified and hopeless; Rubashov thought he was going to call out to him, but the warder had already slammed the door of 406.	Когда их привели обратно в корпус, Рип Ван Винкль на пороге камеры обернулся и опять кивнул Рубашову; его глаза изменили выражение: теперь в них мерцали безнадежность и страх; Рубашов ждал какой-нибудь реплики, но старик-надзиратель захлопнул дверь.
When Rubashov was shut into his cell, he went at once to the wall; but Rip Van Winkle was silent and gave no answer to his tapping.	Как только охранник и надзиратель ушли, Рубашов бросился к левой стенке. Но Рип Ван Винкль ничего не передал ему и даже не откликнулся на его вызов.
No. 402, on the other hand, who had looked at them from his window, wanted to be told everything about the walk, down to the smallest detail.	А Четыреста второму не терпелось узнать малейшие подробности рубашовской прогулки -он ведь видел Рубашова в окно.
Rubashov had to inform him how the air had smelled, whether it had been cold or just cool, whether he had met any other prisoners in the corridor, and whether he had, after all, been able to exchange a few words with Rip Van Winkle.	Его интересовало буквально все: как пахнет воздух, очень ли морозно, встречался ли Рубашов в коридоре с заключенными, удалось ли ему поговорить с напарником...
Rubashov patiently answered every question; compared with No. 402, who was never allowed out, he felt a privileged person; he was sorry for him and had almost a feeling of guilt.	Рубашов терпеливо отвечал на вопросы, сравнивая себя с Четыреста вторым - того никогда не выпускали из камеры, - он чувствовал какую-то странную виновность, потому что был привилегированным узником; да и кроме всего прочего, он жалел поручика.
The next day and the day after, Rubashov was fetched for his walk at the same hour after breakfast. Rip Van Winkle was always his companion in the round about.	Назавтра и потом еще один раз, когда Рубашова выводили на прогулку, его напарником был Рип Ван Винкль.