Хербьёрг Вассму - Седьмая встреча

Эмиссар сидел у кухонного стола или подходил к мойке и, налив в стакан воды, делал глоток, потом под капающим краном выливал оставшуюся воду в мойку. Ему приятно, что они все собрались здесь, несколько раз повторил он. Он покашливал и, наверное, думал, что произносит проповедь, дабы обратить людей к вере.

— Я всегда говорил: во всем виноваты танцы в Молодежном клубе. Пьянство и драки. И вот теперь — этот случай. Одному Господу известно, как нам следует себя вести, — голос у Эмиссара сорвался.

— Перестань, Дагфинн, — всхлипнула тетя Рутта. — Тяжело не только тебе. Мы в тот вечер сделали все, что могли. Украсили и стены, и сцену ветками березы, цветами журавлиного носа и ромашками. Получился что твой лес, и было очень красиво. Мы все там были, и молодые и старые, все вместе. Правда, без тебя. Ты всегда держишься в стороне. Странно, что твои спасенные души тоже были в числе тех, кто травил Йоргена, если уж на то пошло. Все были заодно. Целая орава с жердьем, а кое-кто и с косами. У двоих были ружья. И вся эта обезумевшая орда с криками искала Йоргена. А где был ты, у кого так хорошо подвешен язык? Пытался ли ты образумить их?

— Не сыпь соль на рану, — сказал дядя Арон. Эмиссар уронил голову на руки, он не защищался.

— А кто еще расскажет, как все случилось? Ведь Руфь ничего не знает! — Тетя Рутта высморкалась.

— В тот вечер у меня ломило все тело. Не прострел, это шло из самого нутра, — сказала бабушка.

— Что же все-таки случилось? — Руфь трясло так, что она едва могла говорить.

— Это началось, когда танцы были в разгаре, — продолжала тетя Рутта. — Гармонь Арона немного фальшивила, но всего на два тона. Мандолина, гитара, там у них был целый оркестр. Тут кто-то примчался и закричал, что в лодочном сарае творится что-то неладное. Многие только посмеялись и не стали слушать. Ведь там было угощение — баранина с капустой и водка к кофе. Но вот кто-то выкрикнул имя Йоргена, он, мол… Отец Эллы только что вернулся с моря и был на взводе. Он сорвал с себя свитер и заорал, что убьет этого дурака, даже если это будет последний поступок в его жизни. А Элла отказалась выходить из сарая и никого не пускала туда. Даже свою мать. Тогда мужчины послушались Эллиного отца и собрали целое войско.

Тетя Рутта рассказывала и плакала, обнимая мать, которая присутствовала при всем этом как посторонняя. Руфь никак не могла осознать услышанное.

— А что Элла делала в лодочном сарае? — спросила она.

— Говорили, будто туда ее затащил Йорген, — тихо сказал Поуль.

— Йорген никого никуда не затаскивал, и ты это знаешь не хуже меня.

— Но он был там, они оба были в сарае. Эверт, отец Эллы, сам их там застукал.

— А что там понадобилось Эверту?

— Ну, Руфь, этого я знать не могу. Может, она позвала на помощь.

— И он услыхал ее крик в Молодежном клубе? — заорала Руфь.

— Ведите себя как люди, — неожиданно вмешался Эмиссар. Он стоял посреди комнаты и ломал руки.

— Как же это надо было кричать, чтобы его услышали на таком расстоянии? — сказала Руфь.

— Эверт никого не подпускал к Элле. Она у них единственный ребенок, — сказал дядя Арон.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Руфь.

— Что Эверт вздул бы любого, кто, по его мнению, был недостоин Эллы. Он считал для себя позором, что ей нравится Йорген.

— Ты хочешь сказать, что она сама, по своей воле?.. — недоверчиво спросила тетя Рутта.

— Да! — В один голос ответили бабушка и Руфь.

Поуль пустыми глазами глядел в землю.

— Ты тоже принимал участие в травле Йоргена? — вдруг спросила у него Руфь.

— Только в самом начале.

— И где же ты был потом?

— Пришел к нам и все рассказал, — сказал Эмиссар.

— Почему же никто из вас не поговорил с ними? Не остановил их? — прошептала Руфь.

— Вот ты бы и поговорила, — отрезал Поуль и отер пот со лба.

— Не надо винить друг друга, это ничего не даст. Ни нам, ни Йоргену. — Бабушка подошла к Поулю. Она сбросила с его плеча воображаемую соринку, оба плакали.

Воцарилось молчание. Мать словно слилась со стеной. Руфи казалось, что она не слышит ничего из того, что здесь говорят.

— А что говорит сама Элла? — спросил дядя Арон через некоторое время.

— С ней никто не разговаривал, — ответил Поуль.

— А ленсман? Он был здесь? — Дядя Арон не сдавался.

— Ленсман сказал, что в таком деле нельзя принимать ничью сторону. Что ему очень жаль и он нам сочувствует, — сказал Эмиссар.

— Значит, от самой Эллы никто не слышал того, в чем обвиняют Йоргена? — воскликнула Руфь, схватив Эмиссара за руку.