LibCat » Книги » Проза » Классическая проза » Оноре Бальзак - Шагреневая кожа - английский и русский параллельные тексты

Оноре Бальзак - Шагреневая кожа - английский и русский параллельные тексты

Здесь есть возможность читать онлайн «Оноре Бальзак - Шагреневая кожа - английский и русский параллельные тексты» — ознакомительный отрывок электронной книги совершенно бесплатно, а после прочтения отрывка купить полную версию. В некоторых случаях можно слушать аудио, скачать через торрент в формате fb2 и присутствует краткое содержание. Жанр: Классическая проза, на русском языке. Описание произведения, (предисловие) а так же отзывы посетителей доступны на портале библиотеки ЛибКат.

Читать книгу

Название:
Шагреневая кожа - английский и русский параллельные тексты
Автор:
Оноре де Бальзак
Жанр:
Классическая проза / на русском языке
Год:
неизвестен
ISBN:
нет данных
Рейтинг книги:
4 / 5. Голосов: 1
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:
Написать комментарий
Ваша оценка:
- 80
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5

Шагреневая кожа - английский и русский параллельные тексты: краткое содержание, описание и аннотация

Предлагаем к чтению аннотацию, описание, краткое содержание или предисловие (зависит от того, что написал сам автор книги «Шагреневая кожа - английский и русский параллельные тексты»). Если вы не нашли необходимую информацию о книге — напишите в комментариях, мы постараемся отыскать её.

Можно ли выиграть, если заключаешь сделку с дьяволом? Этот вопрос никогда не оставлял равнодушными как писателей, так и читателей. Если ты молод, влюблен и честолюбив, но знаешь, что все твои мечты обречены из-за отсутствия денег, то можно ли устоять перед искушением расплатиться сроком собственной жизни за исполнение желаний?

Шагреневая кожа - английский и русский параллельные тексты — читать онлайн ознакомительный отрывок

Ниже представлен текст книги, разбитый по страницам. Система сохранения места последней прочитанной страницы, позволяет с удобством читать онлайн бесплатно книгу «Шагреневая кожа - английский и русский параллельные тексты», без необходимости каждый раз заново искать на чём Вы остановились. Поставьте закладку, и сможете в любой момент перейти на страницу, на которой закончили чтение.

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

Taillefer made a point of stimulating his guests, and plied them with the formidable wines of the Rhone, with fierce Tokay, and heady old Roussillon.	Чтобы подзадорить гостей, Тайфер велел подать ронские вина жестокой крепости, горячащее токайское, старый ударяющий в голову руссильон.
The champagne, impatiently expected and lavishly poured out, was a scourge of fiery sparks to these men; released like post-horses from some mail-coach by a relay; they let their spirits gallop away into the wilds of argument to which no one listened, began to tell stories which had no auditors, and repeatedly asked questions to which no answer was made.	Сорвавшись, точно кони почтовой кареты, поскакавшие от станции, молодые люди, подстегиваемые искорками шампанского, нетерпеливо ожидавшегося, зато щедро налитого, пустили свой ум галопировать в пустоте тех рассуждении, которым никто не внемлет, принялись рассказывать истории, не находившие себе слушателей, в сотый раз задавали вопросы, так и остававшиеся без ответа.
Only the loud voice of wassail could be heard, a voice made up of a hundred confused clamors, which rose and grew like a crescendo of Rossini's.	Одна только оргия говорила во весь свой оглушительный голос, состоявший из множества невнятных криков, нараставших, как крещендо у Россини.
Insidious toasts, swagger, and challenges followed.	Затем начались лукавые тосты, бахвальство, дерзости.
Each renounced any pride in his own intellectual capacity, in order to vindicate that of hogsheads, casks, and vats; and each made noise enough for two.	Все стремились щегольнуть не умственными своими дарованиями, но способностью состязаться с винными бочонками, бочками, чанами. Казалось, у всех было по два голоса.
A time came when the footmen smiled, while their masters all talked at once.	Настал момент, когда господа заговорили все разом, а слуги заулыбались.
A philosopher would have been interested, doubtless, by the singularity of the thoughts expressed, a politician would have been amazed by the incongruity of the methods discussed in the melee of words or doubtfully luminous paradoxes, where truths, grotesquely caparisoned, met in conflict across the uproar of brawling judgments, of arbitrary decisions and folly, much as bullets, shells, and grapeshot are hurled across a battlefield.	Когда парадоксы, облеченные сомнительным блеском, и вырядившиеся в шутовской наряд истины стали сталкиваться друг с другом, пробивая себе дорогу сквозь крики, сквозь частные определения суда и окончательные приговоры, сквозь всякий вздор, как в сражении скрещиваются ядра, пули и картечь; этот словесный сумбур, вне всякого сомнения, заинтересовал бы философа странностью высказываемых мыслей, захватил бы политического деятеля причудливостью излагаемых систем общественного устройства.
It was at once a volume and a picture.	То была картина и книга одновременно.
Every philosophy, religion, and moral code differing so greatly in every latitude, every government, every great achievement of the human intellect, fell before a scythe as long as Time's own; and you might have found it hard to decide whether it was wielded by Gravity intoxicated, or by Inebriation grown sober and clear-sighted.	Философские теории, религии, моральные понятия, различные под разными широтами, правительства - словом, все великие достижения разума человеческого пали под косою, столь же длинною, как коса Времени, и, пожалуй, нельзя было решить, находится ли она в руках опьяневшей мудрости или же опьянения.

Borne away by a kind of tempest, their minds, like the sea raging against the cliffs, seemed ready to shake the laws which confine the ebb and flow of civilization; unconsciously fulfilling the will of God, who has suffered evil and good to abide in nature, and reserved the secret of their continual strife to Himself.	Подхваченные своего рода бурей, эти умы, точно волны, бьющиеся об утесы, готовы были, казалось, поколебать все законы, между которыми плавают цивилизации, - и таким образом, сами того не зная, выполняли волю бога, оставившего в природе место добру и злу и хранящего в тайне смысл их непрестанной борьбы.
A frantic travesty of debate ensued, a Walpurgis-revel of intellects.	Яростный и шутовской этот спор был настоящим шабашем рассуждении.
Between the dreary jests of these children of the Revolution over the inauguration of a newspaper, and the talk of the joyous gossips at Gargantua's birth, stretched the gulf that divides the nineteenth century from the sixteenth. Laughingly they had begun the work of destruction, and our journalists laughed amid the ruins.	Между грустными шутками, которые отпускали сейчас дети Революции при рождении газеты, и суждениями, которые высказывали веселые пьяницы при рождении Гаргантюа, была целая пропасть, отделяющая девятнадцатый век от шестнадцатого: тот, смеясь, подготовлял разрушение, наш - смеялся среди развалин.
"What is the name of that young man over there?" said the notary, indicating Raphael.	- Как фамилия вон того молодого человека? -спросил нотариус, указывая на Рафаэля.
"I thought I heard some one call him Valentin."	- Мне послышалось, его называют Валантеном.
"What stuff is this?" said Emile, laughing; "plain Valentin, say you?	- По-вашему, он просто Валантен? - со смехом воскликнул Эмиль.
Raphael DE Valentin, if you please.	- Нет, извините, он - Рафаэль де Валантен!
We bear an eagle or, on a field sable, with a silver crown, beak and claws gules, and a fine motto: NON CECIDIT ANIMUS.	Наш герб - на черном поле золотой орел в серебряной короне, с красными когтями и клювом, и превосходный девиз: "Non cecidh animus! " ("Дух не ослабел! " (лат. )).
We are no foundling child, but a descendant of the Emperor Valens, of the stock of the Valentinois, founders of the cities of Valence in France, and Valencia in Spain, rightful heirs to the Empire of the East.	Мы - не какой-нибудь подкидыш, мы - потомок императора Валента, родоначальника всех Валантинуа, основателя Балансы французской и Валенсии испанской, мы - законный наследник Восточной империи.
If we suffer Mahmoud on the throne of Byzantium, it is out of pure condescension, and for lack of funds and soldiers."	Если мы позволяем Махмуду царить в Константинополе, так это по нашей доброй воле, а также за недостатком денег и солдат.
With a fork flourished above Raphael's head, Emile outlined a crown upon it.	Эмиль вилкою изобразил в воздухе корону над головой Рафаэля.
The notary bethought himself a moment, but soon fell to drinking again, with a gesture peculiar to himself; it was quite impossible, it seemed to say to secure in his clientele the cities of Valence and Byzantium, the Emperor Valens, Mahmoud, and the house of Valentinois.	Нотариус задумался на минуту, а затем снова начал пить, сделав выразительный жест, которым он, казалось, признавал, что не в его власти причислить к своей клиентуре Валенсию, Балансу, Константинополь, Махмуда, императора Валента и род Валантинуа.