LibCat » Книги » Проза » Классическая проза » Оноре Бальзак - Шагреневая кожа - английский и русский параллельные тексты

Оноре Бальзак - Шагреневая кожа - английский и русский параллельные тексты

Здесь есть возможность читать онлайн «Оноре Бальзак - Шагреневая кожа - английский и русский параллельные тексты» — ознакомительный отрывок электронной книги совершенно бесплатно, а после прочтения отрывка купить полную версию. В некоторых случаях можно слушать аудио, скачать через торрент в формате fb2 и присутствует краткое содержание. Жанр: Классическая проза, на русском языке. Описание произведения, (предисловие) а так же отзывы посетителей доступны на портале библиотеки ЛибКат.

Читать книгу

Название:
Шагреневая кожа - английский и русский параллельные тексты
Автор:
Оноре де Бальзак
Жанр:
Классическая проза / на русском языке
Год:
неизвестен
ISBN:
нет данных
Рейтинг книги:
4 / 5. Голосов: 1
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:
Написать комментарий
Ваша оценка:
- 80
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5

Шагреневая кожа - английский и русский параллельные тексты: краткое содержание, описание и аннотация

Предлагаем к чтению аннотацию, описание, краткое содержание или предисловие (зависит от того, что написал сам автор книги «Шагреневая кожа - английский и русский параллельные тексты»). Если вы не нашли необходимую информацию о книге — напишите в комментариях, мы постараемся отыскать её.

Можно ли выиграть, если заключаешь сделку с дьяволом? Этот вопрос никогда не оставлял равнодушными как писателей, так и читателей. Если ты молод, влюблен и честолюбив, но знаешь, что все твои мечты обречены из-за отсутствия денег, то можно ли устоять перед искушением расплатиться сроком собственной жизни за исполнение желаний?

Шагреневая кожа - английский и русский параллельные тексты — читать онлайн ознакомительный отрывок

Ниже представлен текст книги, разбитый по страницам. Система сохранения места последней прочитанной страницы, позволяет с удобством читать онлайн бесплатно книгу «Шагреневая кожа - английский и русский параллельные тексты», без необходимости каждый раз заново искать на чём Вы остановились. Поставьте закладку, и сможете в любой момент перейти на страницу, на которой закончили чтение.

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

The intense melancholy that preyed upon him could be discerned in his languid posture and feeble frame; it was depicted on his brow and white face; he looked like some plant bleached by darkness.	Крайняя степень меланхолии, которою он, видимо, был охвачен, сказывалась в болезненной позе его расслабленного тела, отпечатлелась на лбу, на всем его лице, бледном, как чахлый цветок.
There was a kind of effeminate grace about him; the fancies peculiar to wealthy invalids were also noticeable.	Какое-то женственное изящество, а также странности, свойственные богатым больным, отличали его.
His hands were soft and white, like a pretty woman's; he wore his fair hair, now grown scanty, curled about his temples with a refinement of vanity.	Как у хорошенькой женщины, руки его были белы, мягки и нежны. Белокурые поредевшие волосы утонченно-кокетливо вились у висков.
The Greek cap that he wore was pulled to one side by the weight of its tassel; too heavy for the light material of which it was made.	Греческая скуфейка из легкого кашемира под тяжестью кисти сползла набок.
He had let the paper-knife fall at his feet, a malachite blade with gold mounting, which he had used to cut the leaves of the book.	Он уронил на пол малахитовый с золотом нож для разрезания бумаги.
The amber mouthpiece of a magnificent Indian hookah lay on his knee; the enameled coils lay like a serpent in the room, but he had forgotten to draw out its fresh perfume.	На коленях у него лежал янтарный мундштук великолепной индийской гука, эмалевая спираль которой, точно змея, извивалась на полу, и он уже не впивал в себя освежающее ее благоухание.
And yet there was a complete contradiction between the general feebleness of his young frame and the blue eyes, where all his vitality seemed to dwell; an extraordinary intelligence seemed to look out from them and to grasp everything at once.	Общей слабости его юного тела не соответствовали, однако, его глаза; казалось, в этих синих глазах сосредоточилась вся его жизнь, в них сверкало необычайное чувство, поражавшее с первого взгляда.
That expression was painful to see.	В такие глаза больно было смотреть.
Some would have read despair in it, and others some inner conflict terrible as remorse.	Одни могли прочесть в них отчаяние, другие -угадать внутреннюю борьбу, грозную, как упреки совести.
It was the inscrutable glance of helplessness that must perforce consign its desires to the depths of its own heart; or of a miser enjoying in imagination all the pleasures that his money could procure for him, while he declines to lessen his hoard; the look of a bound Prometheus, of the fallen Napoleon of 1815, when he learned at the Elysee the strategical blunder that his enemies had made, and asked for twenty-four hours of command in vain; or rather it was the same look that Raphael had turned upon the Seine, or upon his last piece of gold at the gaming-table only a few months ago.	Такой глубокий взор мог быть у бессильного человека, скрывающего свои желания в тайниках души, или же у скупца, мысленно вкушающего все наслаждения, которые могло бы доставить ему богатство и отказывающего себе в них из страха уменьшить свои сокровища; такой взор мог быть у скованного Прометея или же у свергнутого Наполеона, когда в 1815 году, узнав в Елисейском дворце о стратегической ошибке неприятеля, он требовал, чтоб ему на двадцать четыре часа доверили командование, и получил отказ. То был взор завоевателя и обреченного! Вернее сказать -такой же взор, каким за несколько месяцев до того сам Рафаэль смотрел на воды Сены или же на последнюю золотую монету, которую он ставил на карту.
He was submitting his intelligence and his will to the homely common-sense of an old peasant whom fifty years of domestic service had scarcely civilized.	Он подчинял свою волю, свой разум грубому здравому смыслу старика крестьянина, чуть только тронутого цивилизацией за время пятидесятилетней его службы у господ.

He had given up all the rights of life in order to live; he had despoiled his soul of all the romance that lies in a wish; and almost rejoiced at thus becoming a sort of automaton.	Почти радуясь тому, что становится чем-то вроде автомата, он отказывался от жизни для того, чтобы только жить, и отнимал у души всю поэзию желаний.
The better to struggle with the cruel power that he had challenged, he had followed Origen's example, and had maimed and chastened his imagination.	Чтобы лучше бороться с жестокой силой, чей вызов он принял, он стал целомудренным наподобие Оригена, - он оскопил свое воображение.
The day after he had seen the diminution of the Magic Skin, at his sudden accession of wealth, he happened to be at his notary's house.	На другой день после того, как он внезапно получил богатое наследство и обнаружил сокращение шагреневой кожи, он был в доме у своего нотариуса.
A well-known physician had told them quite seriously, at dessert, how a Swiss attacked by consumption had cured himself.	Там некий довольно известный врач совершенно серьезно рассказывал за десертом, как вылечился один чахоточный швейцарец.
The man had never spoken a word for ten years, and had compelled himself to draw six breaths only, every minute, in the close atmosphere of a cow-house, adhering all the time to a regimen of exceedingly light diet.	В течение десяти лет он не произнес ни слова, приучил себя дышать только шесть раз в минуту густым воздухом хлева и пищу принимал исключительно пресную.
"I will be like that man," thought Raphael to himself.	"Я буду, как он! " - решил Рафаэль, желая жить во что бы то ни стало.
He wanted life at any price, and so he led the life of a machine in the midst of all the luxury around him.	Окруженный роскошью, он превратился в автомат.
The old professor confronted this youthful corpse and shuddered; there seemed something unnatural about the meagre, enfeebled frame.	Когда старик Поррике увидел этот живой труп, он вздрогнул: все показалось ему искусственным в этом хилом, тщедушном теле.
In the Marquis, with his eager eyes and careworn forehead, he could hardly recognize the fresh-cheeked and rosy pupil with the active limbs, whom he remembered.	Взгляд у маркиза был жадный, лоб нахмурен от постоянного раздумья, и учитель не узнал своего ученика, - он помнил его свежим, розовым, по юному гибким.
If the worthy classicist, sage critic, and general preserver of the traditions of correct taste had read Byron, he would have thought that he had come on a Manfred when he looked to find Childe Harold.	Если бы этот простодушный классик, тонкий критик, блюститель хорошего вкуса читал лорда Байрона, он подумал бы, что увидел Манфреда там, где рассчитывал встретить Чайльд-Гарольда.
"Good day, pere Porriquet," said Raphael, pressing the old schoolmaster's frozen fingers in his own damp ones; "how are you?"	- Здравствуйте, дорогой Поррике, - сказал Рафаэль, пожимая ледяную руку старика своей горячей и влажной рукой. - Как поживаете?
"I am very well," replied the other, alarmed by the touch of that feverish hand.	- Я-то недурно, - отвечал старик, и его ужаснуло прикосновение этой руки, точно горевшей в лихорадке.
"But how about you?"	- А вы?
"Oh, I am hoping to keep myself in health."	- По-моему, я в добром здравии.
"You are engaged in some great work, no doubt?"	- Вы, верно, трудитесь над каким-нибудь прекрасным произведением?
"No," Raphael answered.	- Нет, - отвечал Рафаэль.