Майкл Крайтон - Стрела времени - английский и русский параллельные тексты

“No,” Marek said. “Technically, it's the High Middle Ages.”

“Not as high as I'm going to be,” the man said. “So what comes before that, the Low Middle Ages?”

— Нет, — ответил Марек. — Технически, это Высокое Средневековье.

— Не такое высокое, как хотелось бы мне, — ответил биржевик. — А что там идет перед ним? Низкое Средневековье?

“That's right,” Marek said.

“Hey,” the man said, raising his wineglass. “Right the first time!”

— Правильно, — сказал Марек.

— Эй, — воскликнул его собеседник, поднимая свой бокал, — ну, по первой!

Starting around 40 B. C., Europe had been ruled by Rome. The region of France where they now were, Aquitaine, was originally the Roman colony of Aquitania. All across Europe, the Romans built roads, supervised trade, and maintained law and order. Europe prospered.

Примерно за сорок лет до наступления новой эры всей Европой управляли римляне. Та часть Франции, где они находились, в древности называлась Аквитанией. Это название она получила от римских колонизаторов. Римляне строили по всей Европе дороги, организовывали торговые отношения и поддерживали общественный порядок. Европа процветала.

Then, around A. D. 400, Rome began to withdraw its soldiers and abandon its garrisons. After the empire collapsed, Europe sank into lawlessness, which lasted for the next five hundred years. Population fell, trade died, towns shrank. The countryside was invaded by barbarian hordes: Goths and Vandals, Huns and Vikings. That dark period was the Low Middle Ages.

Позднее, где-то в 400 году новой эры, Рим начал отзывать своих солдат, выводить гарнизоны. После крушения империи Европа погрязла в беззаконии, которое продолжалось целых пятьсот лет. Численность населения многократно снизилась, торговля погибла, города превратились в мелкие поселения. Все римские провинции были захвачены варварскими ордами. Здесь хозяйничали готы и вандалы, гунны и викинги. Этот темный период получил название Низкого Средневековья.

“But toward the last millennium—I mean A. D. 1000—things began to get better,” Marek said. “A new organization coalesced that we call the feudal system—although back then, people never used that word.”

— Но к концу тысячелетия — я имею в виду тысячный год — положение начало улучшаться, — сказал Марек. — К этому времени образовалось новое государственное устройство, которое мы называем теперь «феодальной системой», хотя в те времена люди и представления не имели об этом термине.

Under feudalism, powerful lords provided local order. The new system worked. Agriculture improved. Trade and cities flourished. By A. D. 1200, Europe was thriving again, with a larger population than it had had during the Roman Empire. “So the year 1200 is the beginning of the High Middle Ages—a time of growth, when culture flourished.”

С возникновением феодализма появились сильные владыки, которые оказались в состоянии обеспечить порядок в своих владениях. Новая система работала. Сельское хозяйство стало развиваться. Торговля возобновилась, города начали расти. И к тысяча двухсотому году Европа вновь расцвела, и населения в ней оказалось даже больше, чем было во времена Римской империи.

— Получается, что этот самый тысяча двухсотый год можно считать началом Высокого Средневековья — времени роста и расцвета культуры.

The Americans were skeptical. “If it was so great, why was everybody building more defenses?”

Реакция американцев на эту микролекцию оказалась скептической.

— Если все было так хорошо, то зачем нужно было возводить повсюду столько оборонительных сооружений?

“Because of the Hundred Years War,” Marek said, “which was fought between England and France.”

“What was it, a religious war?”

— Из-за Столетней войны, — объяснил Марек, — которую вели между собой Англия и Франция.

— Наверно, это была религиозная война?

“No,” Marek said. “Religion had nothing to do with it. Everyone at the time was Catholic.”

“Really? What about the Protestants?”

— Нет, — ответил Марек. — Религия не имела к этому никакого отношения. В то время все были католиками.

— Неужели? А как же протестанты?

“There were no Protestants.”

“Where were they?”

Marek said, “They hadn't invented themselves yet.”

— Не было никаких протестантов.

— А где же они были?

— Они тогда еще не выдумали себя, — высказал афоризм Марек.

“Really? Then what was the war about?”

“Sovereignty,” Marek said. “It was about the fact that England owned a large part of France.”

— Да ну! Тогда из-за чего же они воевали?

— Из-за суверенитета. Значительная часть Франции принадлежала тогда Англии.

One of the men frowned skeptically. “What are you telling me? England used to own France?”

Marek sighed.

Один из мужчин недовольно нахмурился.

— Что вы болтаете? Франция принадлежала Англии?

Марек вздохнул.

He had a term for people like this: temporal provincials—people who were ignorant of the past, and proud of it.

Temporal provincials were convinced that the present was the only time that mattered, and that anything that had occurred earlier could be safely ignored. The modern world was compelling and new, and the past had no bearing on it. Studying history was as pointless as learning Morse code, or how to drive a horse-drawn wagon. And the medieval period—all those knights in clanking armor and ladies in gowns and pointy hats—was so obviously irrelevant as to be beneath consideration.

У него было собственное определение для таких людей: «провинциалы времени» — люди, не знавшие прошлого и гордившиеся этим.