Олег Шинкаренко - Кагарлик

“І це — традиційний підхід, — продовжив Бірджир, — я, звісно, не спеціаліст з Росії, але знаю, що відомий академік Сахаров пропонував знищити США за домогою цунамі, яке виникне після вибуху термоядерної торпеди потужністю сто мегатонн”. Коротше кажучи, ми сильно напилися. Микола спочатку хотів за коня десять мішків борошна та цеглу для нового сараю. Потім він сказав, що треба сто мішків і цеглу для двох сараїв. Наприкінці ціна зросла до тисячі мішків борошна. Бірджир сказав, що таку кількість борошна Микола не зможе зберегти, і воно тільки даремно пропаде. Зійшлися на двадцяти мішках та цеглі для одного сараю. Бірджир замовив усе у супермаркеті.

Замовлення скинули одним величезним тюком на парашуті зі стратосфери. У Хотові ніколи такого дива не бачили, тому подивитися на пакунок збіглося все село. Молодиці вдягли свої найкращі хустки та червоні чоботи. Були й справжні козаки з чупринами та кривими шаблюками. У Бірджира очі розбігалися від побаченого: тепер він довідався найкращий спосіб вивчення матеріалу. “Що означає той ваш оселедець?” — спитався він в одного козачини. А той йому: “Це Катерина, суча дочка, його оселедцем прозивала, а по-нашому це чуприна, і означає вона, що коли загину в бою з ворогом, то божий янгол мене за неї вхопить та на небо віднесе”.

“Щось є у цьому подібне до скандинавської міфологи, до історій про Тора та Одіна”, — сказав Бірджир. А може, він і не казав цього. Може, його взагалі не було, і все це лише примарилося мені утому будинку на краю Києва? Дивний якийсь будинок. Порожній та марний. Люди давно залишили це пропаще місце. Про те, що тут колись відбувалося, могли розповісти лише уламки. Якщо б вони вміли розмовляти. Якщо б знайшлись охочі їх слухати. Якщо б вони мали бажання есе це запам’ятати та час і хист усе це записати. Якщо б знайшлися люди, охочі все те читати. Але їх немає.

Моисей Шлезингер (США) спрашивает, почему Бирджир ничего не рассказал Сагайдачному и не предложил ему покинуть Серую зону, хотя финансирование для его поездки и пребывания там собиралось именно с этой целью. Я думаю, что тут все связано со страстью Бирджира к исследованиям. Он рассматривает Сагайдачного только как артефакт и своеобразную неотъемлемую часть общей картины. Я поджег куст на пути их следования и спроецировал внутрь пламени анимированный голографический портрет Сагайдачного, однако это ни к чему не привело. Бирджир тут же придумал этому феномену логичное обоснование: якобы он объясняется близостью зоны декомпенсации. Кстати, куст сгорел так быстро, что портрета никто и не заметил.

Владимир Сорокин из Москвы интересуется, что это за абсурдная выдумка про Кремль, который якобы поглотила сингулярность. Отвечаю, что мне тоже не нравится эта фантазия Бирджира, хотя она и не столь далека от реальности, как кажется. Ведь что такое сингулярность? Это всего-навсего компактный объект с не свойственной предметам такого размера колоссальной массой. А вот его рассказы о зонах декомпенсации в Украине мне нравятся. Они живописны, детализированы и сами по себе имеют достаточно высокую художественную ценность. Даже когда вас постоянно обманывают, вводят, так сказать, в заблуждение, то стоит в первую очередь задуматься: а может все это — просто метафора?

Карл Маркс (Новая Зеландия) хотел бы знать, и что я теперь, собственно, собираюсь предпринять, так как, похоже, плакали наши денежки. На это я отвечу так: “Карл, ну почему же плакали? Деньги вообще не имеют такого свойства, а ваш, с позволения сказать, коллоквиализм несколько преждевременен. Представьте, что он бы прямо сейчас его спас, и что тогда — конец фильма? Всякое захватывающее приключение рано или поздно превращается в длинный и занудный сериал без сюжета и героев, и, хотя конечно, наша с вами жизнь — не литературное произведение, иногда стоит заплатить за дополнительные извивы такой предсказуемой реальности. Но все интересное может внезапно закончиться.

“Ой вы гой еси, добры молодцы да красны девицы, да вы послушайте-внемлите словам моим сладким, а тлители и пакостники, в содомском грехе повинные и хулу на нашу єдиную правоверную церковь возводящие, меня блаже и вовсе не слушайте, иже в ухо к вам глагол Божий войдет да так там и останется во веки веков. Ошую и одесную не зрю я ни зги и подавно таковым состояние мое пребывает, што не льзя поименовать как вспомоществование в раздумиях, ибо проумышление мое подвижных картин завсегда притязает. А имьже я их имети не способен, то мысль биется во клети яко пичужка, откровений ожидать от нея не приходится”.