О. Генри - Исповедь юмориста - английский и русский параллельные тексты

One day I received a letter from the editor of a famous weekly publication. Однажды я получил письмо от редактора известного еженедельника. He suggested that I submit to him a humorous composition to fill a column of space; hinting that he would make it a regular feature of each issue if the work proved satisfactory. Он просил прислать ему какую-нибудь юмористическую вещичку на целый столбец и давал понять, что, если она подойдет, он будет печатать такой столбец из номера в номер. I did so, and at the end of two weeks he offered to make a contract with me for a year at a figure that was considerably higher than the amount paid me by the hardware firm. Я послал, и через две недели он предложил мне годовой контракт и гонорар, значительно превышавший то жалованье, которое платила мне скобяная фирма. I was filled with delight. Я был вне себя от радости. My wife already crowned me in her mind with the imperishable evergreens of literary success. Жена мысленно уже венчала меня неувядающими лаврами литературного успеха. We had lobster croquettes and a bottle of blackberry wine for supper that night. На ужин мы закатили крокеты из омаров и бутылку черносмородинной наливки. Here was the chance to liberate myself from drudgery. Освобождение от бухгалтерской лямки - об этом стоило подумать!

I talked over the matter very seriously with Louisa. We agreed that I must resign my place at the store and devote myself to humor.	Мы с Луизой очень серьезно обсудили этот вопрос и пришли к выводу, что мне следует отказаться от места и посвятить себя юмору.
I resigned.	Я бросил службу в торговом доме.
My fellow clerks gave me a farewell banquet.	Сослуживцы устроили мне прощальный обед.
The speech I made there coruscated.	Моя речь была сплошным фейерверком.
It was printed in full by the Gazette.	Местная газета напечатала ее - от первого до последнего слова.
The next morning I awoke and looked at the clock.	На следующее утро я проснулся и посмотрел на часы.
"Late, by George!" I exclaimed, and grabbed for my clothes.	- Проспал! - воскликнул я в ужасе и кинулся одеваться.
Louisa reminded me that I was no longer a slave to hardware and contractors' supplies.	Луиза напомнила мне, что я уже не раб скобяных изделий и подрядов на поставку.
I was now a professional humorist.	Отныне я - профессиональный юморист.
After breakfast she proudly led me to the little room off the kitchen.	После завтрака она гордо ввела меня в крошечную комнату за кухней.
Dear girl!	Милая Луиза!
There was my table and chair, writing pad, ink, and pipe tray. And all the author's trappings-the celery stand full of fresh roses and honeysuckle, last year's calendar on the wall, the dictionary, and a little bag of chocolates to nibble between inspirations.	Оказывается, мне уже был приготовлен стол и стул, блокнот, чернила и пепельница, а также все остальное, что полагается настоящему писателю: вазочка с только что срезанными розами и жимолостью, прошлогодний календарь на стене, словарь и пакетик шоколадных конфет -лакомиться в промежутках между приступами вдохновения.
Dear girl!	Милая Луиза!
I sat me to work.	Я засел за работу.
The wall paper is patterned with arabesques or odalisks or-perhaps-it is trapezoids.	Обои в моем кабинете были расписаны арабесками... или одалисками, а может быть, трапецоидами.
Upon one of the figures I fixed my eyes. I bethought me of humor.	Упершись взглядом в одну из этих фигур, я сосредоточил свои мысли на юморе.
A voice startled me-Louisa's voice.	Я вздрогнул, - кто-то окликнул меня.
"If you aren't too busy, dear," it said, "come to dinner."	- Если ты не очень занят, милый, - сказал голос Луизы, - иди обедать.
I looked at my watch.	Я взглянул на часы.
Yes, five hours had been gathered in by the grim scytheman.	Да, страшная старуха с косой уже забрала себе пять часов моей жизни.
I went to dinner.	Я пошел обедать.
"You mustn't work too hard at first," said Louisa.	- Не надо тебе переутомляться, - сказала Луиза.

"Goethe-or was it Napoleon?-said five hours a day is enough for mental labor.	- Г ете - или кто это, Наполеон? - говорил, что для умственной работы пять часов в день вполне достаточно.
Couldn't you take me and the children to the woods this afternoon?"	Хорошо бы нам после обеда сходить с ребятами в лес.
"I am a little tired," I admitted.	- Да, я немножко устал, - признался я.
So we went to the woods.	И мы пошли в лес.
But I soon got the swing of it.	Но скоро я втянулся.
Within a month I was turning out copy as regular as shipments of hardware.	Через месяц я уже сбывал рукописи без задержки, как партии скобяных товаров.
And I had success.	Я познал успех.
My column in the weekly made some stir, and I was referred to in a gossipy way by the critics as something fresh in the line of humorists.	О моих фельетонах в еженедельнике заговорили. Критики снизошли до утверждения, что я внес в юмористику новую, свежую струю.
I augmented my income considerably by contributing to other publications.	Для приумножения своих доходов я посылал кое-что и в другие журналы.
I picked up the tricks of the trade.	Я совершенствовал свою технику.
I could take a funny idea and make a two-line joke of it, earning a dollar.	Забавная выдумка, воплощенная в двух стихотворных строках, приносила мне доллар.
With false whiskers on, it would serve up cold as a quatrain, doubling its producing value.	Я мог приклеить ей бороду и подать ее в холодном виде как четверостишие, тогда ее ценность возрастала вдвое.
By turning the skirt and adding a ruffle of rhyme you would hardly recognize it as vers de societe with neatly shod feet and a fashion-plate illustration.	А перелицевать юбку да прибавить оборочку из рифм - и ее не узнаешь: это уже салонные стишки с иллюстрацией из модного журнала.
I began to save up money, and we had new carpets, and a parlor organ.	Я стал откладывать деньги, мы купили два ковра и фисгармонию.
My townspeople began to look upon me as a citizen of some consequence instead of the merry trifler I had been when I clerked in the hardware store.	В глазах соседей я был уже не просто балагур и остряк, как в дни моего бухгалтерства, а гражданин с некоторым весом.
After five or six months the spontaniety seemed to depart from my humor.	Месяцев через пять или шесть мой юмор стал утрачивать свою непосредственность.
Quips and droll sayings no longer fell carelessly from my lips.	Шутки и остроты уже не слетали у меня с языка сами собой.
I was sometimes hard run for material.	Порой мне не хватало материала.
I found myself listening to catch available ideas from the conversation of my friends.	Я ловил себя на том, что прислушиваюсь - не мелькнет ли что-нибудь подходящее в разговорах моих друзей.
Sometimes I chewed my pencil and gazed at the wall paper for hours trying to build up some gay little bubble of unstudied fun.	Иногда я часами грыз карандаш и разглядывал обои, силясь создать веселенький экспромт.
And then I became a harpy, a Moloch, a Jonah, a vampire, to my acquaintances.	А потом я превратился в гарпию, в Молоха, в вампира, в злого гения всех моих знакомых.

Читать дальше