LibCat » Книги » Проза » Современная проза » Артур Кестлер - Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты

Артур Кестлер - Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты

Здесь есть возможность читать онлайн «Артур Кестлер - Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты» весь текст электронной книги совершенно бесплатно (целиком полную версию без сокращений). В некоторых случаях можно слушать аудио, скачать через торрент в формате fb2 и присутствует краткое содержание. Жанр: Современная проза, на русском языке. Описание произведения, (предисловие) а так же отзывы посетителей доступны на портале библиотеки ЛибКат.

Читать книгу

Название:
Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты
Автор:
Артур Кестлер
Жанр:
Современная проза / на русском языке
Год:
неизвестен
ISBN:
нет данных
Рейтинг книги:
5 / 5. Голосов: 1
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:
Написать комментарий
Ваша оценка:
- 100
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5

Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты: краткое содержание, описание и аннотация

Предлагаем к чтению аннотацию, описание, краткое содержание или предисловие (зависит от того, что написал сам автор книги «Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты»). Если вы не нашли необходимую информацию о книге — напишите в комментариях, мы постараемся отыскать её.

Широко известный политический роман Артура Кестлера «Слепящая тьма». Любопытна судьба этого произведения: рукопись книги, написанная на немецком языке, пропала. К счастью, уже был готов английский перевод, названный «Мрак в полдень» (по-французски роман называется «Ноль и бесконечность»).
Артур Кестлер (1905-1983) прожил сложную, исполненную трагических потрясений жизнь. Еврей по национальности, Кестлер родился в Будапеште, детство и юность провел в Венгрии, Австрии и Германии. Европейскую известность как журналист Артур Кестлер завоевал совсем молодым человеком: с 1926 по 1929 год он был корреспондентом немецкого издательского концерна Ульштайна на Ближнем Востоке, в 1929-1930-годах работал в Париже. Кестлер — единственный журналист Европы, совершивший в 1931 году на немецком дирижабле «Граф Цеппелин» полет к Северному полюсу. В середине тридцатых годов писатель предпринял большое путешествие по Центральной Азии и год прожил в Советском Союзе.
Написанный много лет назад, роман «Слепящая тьма» Артура Кестлера представляет интерес и сегодня. Он дает представление о том, как воспринимались за пределами СССР события внутренней жизни страны, какой огромный, до сих пор трудновосполнимый ущерб был нанесен сталинским террором международному престижу родины социализма и единству мирового коммунистического движения.

Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком

Ниже представлен текст книги, разбитый по страницам. Система сохранения места последней прочитанной страницы, позволяет с удобством читать онлайн бесплатно книгу «Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты», без необходимости каждый раз заново искать на чём Вы остановились. Поставьте закладку, и сможете в любой момент перейти на страницу, на которой закончили чтение.

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

"As you know, that is forbidden by our criminal code."	- Как вам должно быть известно, они запрещены нашим законодательством.
He paused.	Он помолчал.
Rubashov had just finished signing the protocol.	Рубашов расписался на последнем листе протокола.
"Besides," Gletkin continued, "there is a certain type of accused who confess under pressure, but recant at the public trial.	- Кроме того, - заговорил снова Глеткин, -существует определенный тип подследственных, которые подписывают при физическом воздействии все, что угодно, а на публичном процессе отрекаются от своих показаний.
You belong to that tenacious kind.	Вы принадлежите именно к этому типу упорных, но гибких людей.
The political utility of your confession at the trial will lie in its voluntary character."	Из ваших признаний можно извлечь политическую пользу на открытом судебном процессе, только если они сделаны добровольно.
It was the first time that Gletkin had spoken of a public trial.	Глеткин впервые упомянул о публичном процессе.
But on the way back along the corridor, walking behind the giant, with short tired steps, it was not this perspective which occupied Rubashov, but the sentence "you belong to that tenacious kind".	Но устало шагая перед высоким охранником обратно в камеру, Рубашов обдумывал не приближающийся суд, а слова Глеткина про "упорных, но гибких людей".
Against his will, this sentence filled him with a pleasant self-satisfaction.	Помимо воли они наполняли его радостной самоудовлетворенностью.
I am becoming senile and childish, he thought as he lay down on his bunk.	"Я положительно впадаю в детство", - думал он, блаженно вытягиваясь на койке.
Yet the pleasant feeling lasted until he fell asleep.	И чувство самодовольства не покидало его, пока он не уснул.
Each time he had, after tenacious argument, signed a new confession and lain down on his bunk, exhausted and yet in a strange way satisfied, with the knowledge that he would be wakened in an hour or at most two-each time Rubashov had but one wish: that Gletkin would just once let him sleep and come to his senses.	Всякий раз, подписывая после упорных споров новый пункт обвинения измученный, странно успокоенный и уверенный, что его разбудят максимум через два часа, - всякий раз он засыпал с надеждой, что Глеткин даст ему выспаться и прийти в себя.
He knew that this desire would not be fulfilled until the fight was fought to the bitter end, and the last dot put on the last "i"-and he knew, too, that each new duel would end in a new defeat and that there could be no possible doubt about the final result.	Он прекрасно знал, что эта надежда не осуществится, пока битва не будет доведена до ее логического конца, превосходно понимал, что в очередном бою потерпит очередное поражение, и не сомневался в горестном для него исходе битвы.
Why, then, did he go on tormenting himself and letting himself be tormented, instead of giving up the lost battle, so as not to be wakened any more?	Тогда зачем же он мучил себя, зачем обрекал на нескончаемые унижения, вместо того чтобы сдаться заранее и спокойно уснуть?
The idea of death had a long time ago lost any metaphysical character; it had a warm, tempting, bodily meaning-that of sleep.	Смерть давно уже потеряла для него свой метафизический характер, воплотившись в искусительное, ласковое, физически желанное слово сон.

And yet a peculiar, twisted sense of duty forced him to remain awake and continue the lost battle to the end-even though it were only a battle with windmills.	И все же странное чувство долга заставляло его бодрствовать и вести обреченную битву - хотя он знал, что воюет с ветряными мельницами.
To continue until the hour when Gletkin would have forced him down the last rung of the ladder, and in his blinking eyes, the last clumsy smudge of the accusation had been turned into a logically dotted "i".	Но он продолжал сражаться, и Глеткин шаг за шагом заставлял его отступать, и ему было ясно, что, когда тот перекует последнюю несуразицу обвинения в аккуратное звено логической цепи, круг замкнется и он будет приперт - то есть поставлен - к стенке.
He had to follow the road until the end.	Но выбранный однажды путь следовало честно пройти до конца.
Then only, when he entered the darkness with open eyes, had he conquered the right to sleep and not to be wakened any more.	И только тогда, вступив во тьму с открытыми глазами и поднятой головой, он завоюет право на ничем не нарушаемый сон.
In Gletkin, too, a certain change occurred during this unbroken chain of days and nights.	В продолжение этого многосуточного допроса менялся постепенно и Глеткин - впрочем, почти незаметно.
It was not much, but Rubashov's feverish eyes did not miss it.	Однако рубашовские лихорадочные глаза регистрировали даже самые незначительные перемены.
Until the end Gletkin sat stiffly with unmoved face and creaking cuffs in the shadow of his lamp behind the desk; but gradually, bit by bit, the brutality faded from his voice, in the same way as, bit by bit, he had turned down the shrill light of the lamp, until it had become nearly normal.	Глеткин был по-прежнему подтянутым и сухо официальным, все так же ничего не выражал его взгляд, все так же корректно поскрипывали аккуратно пригнанные ремни - но мало-помалу в его словно бы механическом голосе появлялись человеческие нотки, а режущий свет лампы становился все спокойней и под конец сделался почти нормальным.
He never smiled, and Rubashov wondered whether the Neanderthalers were capable of smiling at all; neither was his voice supple enough to express any shades of feeling.	Глеткин ни разу не улыбнулся - так что Рубашов не узнал, способны ли улыбаться неандертальцы новейшей эры, - и никаких чувств его голос не выражал.
But once, when Rubashov's cigarettes ran out after a dialogue of several hours, Gletkin, who did not smoke himself, took a packet out of his pocket and passed it over the desk to Rubashov.	Но однажды, когда после нескольких часов допроса у Рубашова кончилось курево, Глеткин, который сам не курил, вынул из кармана пачку папирос и протянул ее через стол Рубашову.
In one point Rubashov even managed to achieve a victory; that was the point in the accusation concerning his alleged sabotage in the aluminum trust.	Один пункт обвинения Рубашову удалось отвергнуть: он доказал, что не насаждал вредительства, работая руководителем Народного Комиссариата легких металлов.
It was a charge which did not weigh much in the sum total of the crimes to which he had already confessed, but Rubashov fought it with the same obstinacy as on the decisive points.	По сравнению с другими, уже признанными им обвинениями, этот пункт значил не много, но он боролся до последнего.
They sat opposite each other nearly the whole night..	Допрос продолжался всю ночь.