Хербьёрг Вассму - Седьмая встреча

Потом внимательно осмотрел рукава и воротник ее пальто. Карманы. Вывернул наружу клетчатую подкладку и восхитился ею. Подобрал носовой платок и мелочь, выпавшие из кармана. Снова запихнул их в карман.

Собака тоже захотела участвовать в общей радости и прыгала на Руфь. Йорген словно очнулся.

— Эгон! Лежать! — властно крикнул он и выпрямился.

Руфь не могла опомниться от удивления: Йорген отдал приказ! Большой собаке! И она повиновалась ему!

Они поднимались с пристани вместе с кучкой прибывших. Йорген вез на тележке вещи Руфи, собака бежала рядом с тележкой. Он старался, чтобы между ним с Руфью и остальными все время находилась собака. Иногда он останавливался, обнимал Руфь за плечи и улыбался.

— Руфь! Не уедешь?

— Нет! Пошли! — Она дружески подтолкнула его.

Он засмеялся, поставил тележку и вытащил что-то из кармана. Это была маленькая деревянная собачка. Белая, с черными пятнами. Ее легко можно было зажать в кулаке.

— Спасибо, она очень красивая, — сказала Руфь.

Йорген, смеясь, откинул голову:

— Не уедешь! Нет!

В корзине у Руфи лежали продукты, приготовленные бабушкой для англичанина: яйца, молоко, хлеб. Клетчатое платье шло ей. Она унаследовала его от Эли, располневшей после родов. Однако платье было еще вполне модным. Стоял теплый июньский день, и платье под черным лакированным поясом стало влажным от пота.

Привязанная у дома собака начала лаять. Но Руфь не боялась собаки, с которой у Йоргена такие дружеские отношения. Она смело подошла ближе.

На пороге показался англичанин, в руке он держал две кисти. Смуглое, обветренное лицо обрамляли густые волосы и борода. Руфь ни у кого не видела таких густых волос. Довольно длинные, вьющиеся локонами. Когда-то и борода, и волосы были темные, теперь они поседели. Ему было за тридцать, а может, и все сорок.

Рубашка и штаны были в краске. Синие, лиловые пятна. Пуговицы отсутствовали. Но он запахнул рубашку на груди и прижал ее широкими подтяжками из темно-коричневой кожи. Казалось, будто подтяжки держат не только штаны и рубашку, но и его самого.

Своим взглядом англичанин словно сорвал с нее платье и повесил его на ветвистую березу всем на обозрение. Руфь невольно покраснела, однако протянула ему бабушкину корзину и сказала:

— Пожалуйста, это вам.

Он принял корзину и что-то буркнул по-английски. Слова были какие-то бугристые. Руфь ощутила странный запах. Масляные краски, скипидар? Он отступил в сторону, словно приглашал ее зайти в дом. Поручение было выполнено, продукты переданы. Но, не успев подумать, Руфь протиснулась мимо художника и вошла в дом.

Там царили сумерки. Окна были слишком маленькие. Неужели они всегда были такие маленькие? Кругом стояли картины. Небольшой кухонный стол был завален тюбиками с краской и кистями. Руфь подошла к двум самым большим картинам и присела на корточки. На одной была изображена странная гора — совсем не похожая на гору, она, тем не менее, несомненно, была горой. И дом, словно вывернутый наизнанку. Яркие краски.

На другой картине был изображен человек. Йорген! Англичанин написал Йоргена! Он увидел ее брата, которого никто не считал за человека, и ему показалось, что Йорген достаточно хорош, чтобы изобразить его на картине. На большой картине.

Англичанин грозной тенью застыл в дверях. Из-за солнечного света он казался черным. Он подошел поближе, блеснули глаза и зубы.

Взгляд Руфи сосредоточился на его щиколотках. Голые ноги в изношенных сандалиях. Он уже давно не подстригал ногти на ногах. Они были слишком длинные. Может, ему такое даже не приходит в голову? Если у человека столько холстов, столько кистей и тюбиков с краской, ему не до ногтей на ногах.

Она перевела взгляд на портрет Йоргена. «О-о-о!» — выдохнула она. Это было только дыхание.

Англичанин подошел к ней вплотную. Свет, проникавший в открытую дверь, нарисовал на полу желтый четырехугольник. Художник что-то сказал у нее над головой. О Йоргене, о том, что ему нравилось позировать. Сидел неподвижно, как статуя. Художник пользовался кистями как указкой, они казались непосредственным продолжением его руки. Неожиданно он положил кисти на стол и поманил Руфь к окну.

Она нерешительно подошла к нему. Он показал на что-то за окном. На цепь гор? На море? Она не поняла. Вдруг он положил свою руку на обнаженную руку Руфи. Смуглая рука и длинные пальцы. Запястье, покрытое короткими темными волосами, скрывавшимися в рукаве. Руфь охватило странное чувство. Ей хотелось и в то же время не хотелось вырвать свою руку.