LibCat » Книги » Проза » Классическая проза » Томас Гарди - Джуд Незаметный - английский и русский параллельные тексты

Томас Гарди - Джуд Незаметный - английский и русский параллельные тексты

Здесь есть возможность читать онлайн «Томас Гарди - Джуд Незаметный - английский и русский параллельные тексты» весь текст электронной книги совершенно бесплатно (целиком полную версию без сокращений). В некоторых случаях можно слушать аудио, скачать через торрент в формате fb2 и присутствует краткое содержание. Жанр: Классическая проза, на русском языке. Описание произведения, (предисловие) а так же отзывы посетителей доступны на портале библиотеки ЛибКат.

Читать книгу

Название:
Джуд Незаметный - английский и русский параллельные тексты
Автор:
Томас Гарди
Жанр:
Классическая проза / на русском языке
Год:
неизвестен
ISBN:
нет данных
Рейтинг книги:
3 / 5. Голосов: 1
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:
Написать комментарий
Ваша оценка:
- 60
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5

Джуд Незаметный - английский и русский параллельные тексты: краткое содержание, описание и аннотация

Предлагаем к чтению аннотацию, описание, краткое содержание или предисловие (зависит от того, что написал сам автор книги «Джуд Незаметный - английский и русский параллельные тексты»). Если вы не нашли необходимую информацию о книге — напишите в комментариях, мы постараемся отыскать её.

Книга, которую критики и сейчас называют самым трагическим и безысходным из произведений Гарди - и сравнивают то с "Преступлением и наказанием" Достоевского, то с "Госпожой Бовари" Флобера. История одаренного юноши из глухого провинциального городка, задыхающегося в рамках бытия "маленького человека", по-прежнему завораживает читателя.

Джуд Незаметный - английский и русский параллельные тексты — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком

Ниже представлен текст книги, разбитый по страницам. Система сохранения места последней прочитанной страницы, позволяет с удобством читать онлайн бесплатно книгу «Джуд Незаметный - английский и русский параллельные тексты», без необходимости каждый раз заново искать на чём Вы остановились. Поставьте закладку, и сможете в любой момент перейти на страницу, на которой закончили чтение.

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

When the gates were shut, and he could no longer get into the quadrangles, he rambled under the walls and doorways, feeling with his fingers the contours of their mouldings and carving.	Когда ворота закрыли и он больше не мог заходить в квадратные дворы колледжей, он стал бродить вдоль стен и подъездов, знакомясь наощупь с рисунком лепных и резных украшений.
The minutes passed, fewer and fewer people were visible, and still he serpentined among the shadows, for had he not imagined these scenes through ten bygone years, and what mattered a night's rest for once?	Время шло, прохожие встречались все реже и реже, а он все блуждал под сенью старинных зданий, ибо разве не об этом мечтал он последние десять лет? Подумаешь, велика важность - не поспать ночь!
High against the black sky the flash of a lamp would show crocketed pinnacles and indented battlements.	В вышине на фоне черного неба вырисовывались в отблесках фонаря башенки, украшенные лиственным орнаментом, и зубчатые стены.
Down obscure alleys, apparently never trodden now by the foot of man, and whose very existence seemed to be forgotten, there would jut into the path porticoes, oriels, doorways of enriched and florid middle-age design, their extinct air being accentuated by the rottenness of the stones.	В темных улочках, по которым ныне, казалось, уже не ступала нога человека и само существование которых было предана забвению, выступали портики, эркеры и подъезды в пышном и вычурном средневековом стиле, а выветрившийся камень подчеркивал, что все это давно умерло.
It seemed impossible that modern thought could house itself in such decrepit and superseded chambers.	Трудно было себе представить, что в этих, ветхих, заброшенных покоях обитает современная мысль.
Knowing not a human being here, Jude began to be impressed with the isolation of his own personality, as with a self-spectre, the sensation being that of one who walked but could not make himself seen or heard.	Не имея здесь ни родных, ни знакомых, Джуд вдруг проникся ощущением полного своего одиночества. У него было странное чувство человека, который движется среди людей, словно привидение, невидимый и неслышимый для них.
He drew his breath pensively, and, seeming thus almost his own ghost, gave his thoughts to the other ghostly presences with which the nooks were haunted.	Он вздохнул печально и, сам похожий на собственную тень, задумался об, иных тенях, незримо присутствующих в этих закоулках.
During the interval of preparation for this venture, since his wife and furniture's uncompromising disappearance into space, he had read and learnt almost all that could be read and learnt by one in his position, of the worthies who had spent their youth within these reverend walls, and whose souls had haunted them in their maturer age.	Еще когда он только готовился к этому серьезному шагу, разом избавившись и от жены, и от домашнего имущества, он прочел и изучил почти все, что можно было прочесть и изучить в его положении о знаменитостях, которые провели в этих священных стенах свои юные годы и чей дух царил здесь в годы их зрелости.
Some of them, by the accidents of his reading, loomed out in his fancy disproportionately large by comparison with the rest.	Но поскольку его выбор авторов был случаен, некоторые из них непомерно вырастали в его глазах по сравнению с другими.
The brushings of the wind against the angles, buttresses, and door-jambs were as the passing of these only other inhabitants, the tappings of each ivy leaf on its neighbour were as the mutterings of their mournful souls, the shadows as their thin shapes in nervous movement, making him comrades in his solitude.	Шорох ветра о выступы стен, дверные косяки и углы домов звучал, словно шаги их давно ушедших от нас обитателей; шелест плюща казался невнятным разговором их скорбных душ, а беспокойно двигающиеся тени - их бесплотными образами, разделявшими с ним его одиночество.
In the gloom it was as if he ran against them without feeling their bodily frames.	И чудилось во мраке, будто он сталкивается с ними, не ощущая их физически.

The streets were now deserted, but on account of these things he could not go in.	Улицы стали совсем безлюдными, но бесплотные образы удерживали его и не давали вернуться домой.
There were poets abroad, of early date and of late, from the friend and eulogist of Shakespeare down to him who has recently passed into silence, and that musical one of the tribe who is still among us.	Были средь них поэты времен ранних и поздних, начиная с друга Шекспира, восхвалявшего его, и кончая тем, кто лишь недавно отошел в небытие, а также мелодичный поэт, здравствующий и поныне.
Speculative philosophers drew along, not always with wrinkled foreheads and hoary hair as in framed portraits, but pink-faced, slim, and active as in youth; modern divines sheeted in their surplices, among whom the most real to Jude Fawley were the founders of the religious school called Tractarian; the well-known three, the enthusiast, the poet, and the formularist, the echoes of whose teachings had influenced him even in his obscure home.	Вереницей тянулись мимо него задумчивые философы, причем не обязательно седовласые, с наморщенными лбами, как их изображают на портретах, а цветущие, стройные, подвижные, как и подобает молодости; облаченные в стихари современные богословы, наиболее реальными среди которых для Джуда были основатели так называемой трактарианской религиозной школы -известная троица: энтузиаст, поэт и любитель формул, - отголоски их учения он слышал даже в своем убогом доме.
A start of aversion appeared in his fancy to move them at sight of those other sons of the place, the form in the full-bottomed wig, statesman, rake, reasoner, and sceptic; the smoothly shaven historian so ironically civil to Christianity; with others of the same incredulous temper, who knew each quad as well as the faithful, and took equal freedom in haunting its cloisters.	Воображению его рисовалось, как они вздрагивают от отвращения при виде прочих сынов города: человека в алонжевом парике, государственного мужа, распутника, резонера и скептика; гладко выбритого историка, столь иронически вежливого к христианству, и других им подобных с той же скептической жилкой, которые знали здесь каждый двор не хуже истинно верующих и наравне с ними могли посещать святые монастыри.
He regarded the statesmen in their various types, men of firmer movement and less dreamy air; the scholar, the speaker, the plodder; the man whose mind grew with his growth in years, and the man whose mind contracted with the same.	Он видел разного рода государственных деятелей - людей энергичных, мечтателей; ученых, ораторов, тружеников; тех, чей ум с годами рос, и тех, чей ум с годами притуплялся.
The scientists and philologists followed on in his mind-sight in an odd impossible combination, men of meditative faces, strained foreheads, and weak-eyed as bats with constant research; then official characters-such men as governor-general s and lord-lieutenants, in whom he took little interest; chief-justices and lord chancellors, silent thin-lipped figures of whom he knew barely the names.	Перед мысленным взором его в странном беспорядке проходили ученые-филологи - люди с задумчивыми лицами и нахмуренными от усиленных занятий лбами, близорукие, как летучие мыши; затем официальные лица -генерал-губернаторы и вице-короли, которые мало его интересовали; верховные судьи и лорд-канцлеры - молчаливые фигуры с поджатыми губами, имена которых он едва знал.
A keener regard attached to the prelates, by reason of his own former hopes.	Пристальнее приглядывался он к прелатам, памятуя былые свои мечты.
Of them he had an ample band-some men of heart, others rather men of head; he who apologized for the Church in Latin; the saintly author of the Evening Hymn; and near them the great itinerant preacher, hymn-wri ter, and zealot, shadowed like Jude by his matrimonial difficulties.	Они явились перед ним целым роем, одни - люди с добрым сердцем, другие - люди рассудка: защитник богослужения на латинском языке, безгрешный автор "Вечернего гимна", а с ним рядом - великий странствующий проповедник, сочинитель гимнов, фанатик, преследуемый, подобно Джуду, неудачами в супружеской жизни.