LibCat » Книги » Проза » Классическая проза » Виктор Гюго - Отверженные (часть 2) английский и русский параллельные тексты

Виктор Гюго - Отверженные (часть 2) английский и русский параллельные тексты

Здесь есть возможность читать онлайн «Виктор Гюго - Отверженные (часть 2) английский и русский параллельные тексты» — ознакомительный отрывок электронной книги совершенно бесплатно, а после прочтения отрывка купить полную версию. В некоторых случаях можно слушать аудио, скачать через торрент в формате fb2 и присутствует краткое содержание. Жанр: Классическая проза, на русском языке. Описание произведения, (предисловие) а так же отзывы посетителей доступны на портале библиотеки ЛибКат.

Читать книгу

Название:
Отверженные (часть 2) английский и русский параллельные тексты
Автор:
Виктор Гюго
Жанр:
Классическая проза / на русском языке
Год:
неизвестен
ISBN:
нет данных
Рейтинг книги:
4 / 5. Голосов: 1
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:
Написать комментарий
Ваша оценка:
- 80
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5

Отверженные (часть 2) английский и русский параллельные тексты: краткое содержание, описание и аннотация

Предлагаем к чтению аннотацию, описание, краткое содержание или предисловие (зависит от того, что написал сам автор книги «Отверженные (часть 2) английский и русский параллельные тексты»). Если вы не нашли необходимую информацию о книге — напишите в комментариях, мы постараемся отыскать её.

Один из лучших романов Гюго — «Отверженные». Это громадная эпопея, представляющая целую энциклопедию французской жизни начала XIX века. Сюжет романа чрезвычайно увлекателен, судьбы его героев удивительно связаны между собой неожиданными и таинственными узами. Его основная идея — это путь от зла к добру, моральное совершенствование как средство преобразования жизни.

Отверженные (часть 2) английский и русский параллельные тексты — читать онлайн ознакомительный отрывок

Ниже представлен текст книги, разбитый по страницам. Система сохранения места последней прочитанной страницы, позволяет с удобством читать онлайн бесплатно книгу «Отверженные (часть 2) английский и русский параллельные тексты», без необходимости каждый раз заново искать на чём Вы остановились. Поставьте закладку, и сможете в любой момент перейти на страницу, на которой закончили чтение.

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

Alas! how many times have we beheld Jean Valjean seized bodily by his conscience, in the darkness, and struggling desperately against it!	Увы! Сколько раз видели мы, как Жан Вальжан, во мраке, один на один против своей совести изнемогал в отчаянной борьбе!
Unheard-of conflict!	Неслыханное единоборство!
At certain moments the foot slips; at other moments the ground crumbles away underfoot.	В иные минуты у него скользила нога, в иные под ним рушилась земля.
How many times had that conscience, mad for the good, clasped and overthrown him!	Сколько раз в своем ожесточенном стремлении к добру совесть душила его и повергала наземь!
How many times had the truth set her knee inexorably upon his breast!	Сколько раз безжалостная истина становилась ему коленом на грудь!
How many times, hurled to earth by the light, had he begged for mercy!	Сколько раз, сраженный светом познания, он молил о пощаде!
How many times had that implacable spark, lighted within him, and upon him by the Bishop, dazzled him by force when he had wished to be blind!	Сколько раз неумолимый свет, зажженный епископом в нем и вокруг него, озарял его против воли, когда он жаждал остаться слепым!
How many times had he risen to his feet in the combat, held fast to the rock, leaning against sophism, dragged in the dust, now getting the upper hand of his conscience, again overthrown by it!	Сколько раз в этом бою он выпрямлялся, удерживаясь за скалу, хватаясь за софизм, попирая ногами свою совесть, сколько раз влачился во прахе, сам поверженный ею наземь.
How many times, after an equivoque, after the specious and treacherous reasoning of egotism, had he heard his irritated conscience cry in his ear:	Сколько раз, после какой-нибудь хитрой уловки, после вероломного и лицемерного довода, подсказанного эгоизмом, он слышал над ухом голос разгневанной совести:
"A trip! you wretch!"	"Это нечестный прием, негодяй!"
How many times had his refractory thoughts rattled convulsively in his throat, under the evidence of duty!	Сколько раз его непокорная мысль хрипела в судорогах под пятой непререкаемого долга!
Resistance to God.	То было сопротивление богу!
Funereal sweats.	То был предсмертный пот!
What secret wounds which he alone felt bleed!	Как много тайных ран, известных ему одному, все еще кровоточило!
What excoriations in his lamentable existence!	Как много шрамов и рубцов в его страдальческой жизни!
How many times he had risen bleeding, bruised, broken, enlightened, despair in his heart, serenity in his soul! and, vanquished, he had felt himself the conqueror.	Как часто поднимался он, весь окровавленный, изнемогающий, разбитый и просветленный, с отчаянием в сердце, но с ясным духом. И, побежденный, он сознавал себя победителем.
And, after having dislocated, broken, and rent his conscience with red-hot pincers, it had said to him, as it stood over him, formidable, luminous, and tranquil:	Свалив его с ног, растерзав и сломив, стоявшая над ним совесть, грозная, лучезарная, удовлетворенная, говорила:
"Now, go in peace!"	"Теперь иди с миром!"
But on emerging from so melancholy a conflict, what a lugubrious peace, alas!	Но увы! Какой унылый мир наступал после такой смертельной борьбы!
Nevertheless, that night Jean Valjean felt that he was passing through his final combat.	Жан Вальжан чувствовал, что этой ночью ему предстоит выдержать последний бой.

A heart-rending question presented itself.	Перед ним вставал мучительный вопрос.
Predestinations are not all direct; they do not open out in a straight avenue before the predestined man; they have blind courts, impassable alleys, obscure turns, disturbing crossroads offering the choice of many ways.	Превратности судьбы не всегда ведут человека прямой дорогой; они не простираются ровной, никуда не отклоняющейся стезей перед тем, кому предназначены; там встречаются тупики, закоулки, темные повороты, зловещие перекрестки, откуда разбегается много тропинок.
Jean Valjean had halted at that moment at the most perilous of these crossroads.	Жан Вальжан стоял теперь на самом опасном из таких перекрестков.
He had come to the supreme crossing of good and evil.	Он стоял у последнего рубежа, у пересечения путей добра и зла.
He had that gloomy intersection beneath his eyes.	Его глазам открывалось роковое перепутье.
On this occasion once more, as had happened to him already in other sad vicissitudes, two roads opened out before him, the one tempting, the other alarming.	И вновь, как уже бывало с ним при иных тягостных обстоятельствах, впереди расстилались две дороги: одна искушала его, другая пугала.
Which was he to take?	Какую же избрать?
He was counselled to the one which alarmed him by that mysterious index finger which we all perceive whenever we fix our eyes on the darkness.	На ту, что пугала, посылал его таинственный указующий перст, который является нам всякий раз, когда мы устремляем глаза в неведомое.
Once more, Jean Valjean had the choice between the terrible port and the smiling ambush.	Жану Вальжану снова предстоял выбор между страшной гаванью и манящей ловушкой.
Is it then true? the soul may recover; but not fate.	Значит, это правда: исцелить душу можно, изменить судьбу - никогда.
Frightful thing! an incurable destiny!	Как ужасна неотвратимость судьбы!
This is the problem which presented itself to him:	Вопрос, возникший перед ним, заключался в следующем:
In what manner was Jean Valjean to behave in relation to the happiness of Cosette and Marius?	Как отнесется он, Жан Вальжан, к счастью Козетты и Мариуса?
It was he who had willed that happiness, it was he who had brought it about; he had, himself, buried it in his entrails, and at that moment, when he reflected on it, he was able to enjoy the sort of satisfaction which an armorer would experience on recognizing his factory mark on a knife, on withdrawing it, all smoking, from his own breast.	Он сам хотел для них этого счастья, он сам его добился; он сам добровольно пронзил себе сердце этим счастьем и теперь, созерцая дело рук своих, мог испытывать некое удовлетворение, подобно оружейнику, который узнал бы свое клеймо на кинжале, вынимая его, еще дымящимся кровью, из своей груди.
Cosette had Marius, Marius possessed Cosette.	У Козетты был Мариус, Мариус обладал Козеттой.
They had everything, even riches.	У них было все, даже богатство.
And this was his doing.	И все это создано им одним.
But what was he, Jean Valjean, to do with this happiness, now that it existed, now that it was there?	Но что делать с этим счастьем ему, Жану Вальжану, теперь, когда оно достигнуто, когда оно осуществилось?
Should he force himself on this happiness?	Наложит ли он руку на это счастье?
Should he treat it as belonging to him?	Распорядится ли им, как своею собственностью?