LibCat » Книги » Проза » Классическая проза » Оноре Бальзак - Шагреневая кожа - английский и русский параллельные тексты

Оноре Бальзак - Шагреневая кожа - английский и русский параллельные тексты

Здесь есть возможность читать онлайн «Оноре Бальзак - Шагреневая кожа - английский и русский параллельные тексты» — ознакомительный отрывок электронной книги совершенно бесплатно, а после прочтения отрывка купить полную версию. В некоторых случаях можно слушать аудио, скачать через торрент в формате fb2 и присутствует краткое содержание. Жанр: Классическая проза, на русском языке. Описание произведения, (предисловие) а так же отзывы посетителей доступны на портале библиотеки ЛибКат.

Читать книгу

Название:
Шагреневая кожа - английский и русский параллельные тексты
Автор:
Оноре де Бальзак
Жанр:
Классическая проза / на русском языке
Год:
неизвестен
ISBN:
нет данных
Рейтинг книги:
4 / 5. Голосов: 1
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:
Написать комментарий
Ваша оценка:
- 80
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5

Шагреневая кожа - английский и русский параллельные тексты: краткое содержание, описание и аннотация

Предлагаем к чтению аннотацию, описание, краткое содержание или предисловие (зависит от того, что написал сам автор книги «Шагреневая кожа - английский и русский параллельные тексты»). Если вы не нашли необходимую информацию о книге — напишите в комментариях, мы постараемся отыскать её.

Можно ли выиграть, если заключаешь сделку с дьяволом? Этот вопрос никогда не оставлял равнодушными как писателей, так и читателей. Если ты молод, влюблен и честолюбив, но знаешь, что все твои мечты обречены из-за отсутствия денег, то можно ли устоять перед искушением расплатиться сроком собственной жизни за исполнение желаний?

Шагреневая кожа - английский и русский параллельные тексты — читать онлайн ознакомительный отрывок

Ниже представлен текст книги, разбитый по страницам. Система сохранения места последней прочитанной страницы, позволяет с удобством читать онлайн бесплатно книгу «Шагреневая кожа - английский и русский параллельные тексты», без необходимости каждый раз заново искать на чём Вы остановились. Поставьте закладку, и сможете в любой момент перейти на страницу, на которой закончили чтение.

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

On a March morning, some days after this wretched scene, Raphael found himself seated in an armchair, placed in the window in the full light of day. Four doctors stood round him, each in turn trying his pulse, feeling him over, and questioning him with apparent interest.	Однажды мартовским утром, спустя несколько дней после этой тяжелой сцены, Рафаэль находился у себя в спальне, окруженный четырьмя врачами, которые посадили его в кресло у окна, поближе к свету, и по очереди с подчеркнутым вниманием щупали пульс, осматривали его и расспрашивали.
The invalid sought to guess their thoughts, putting a construction on every movement they made, and on the slightest contractions of their brows.	Больной старался угадать их мысли, следил за каждым их движением, за малейшей складкой, появлявшейся у них на лбу.
His last hope lay in this consultation.	Этот консилиум был его последней надеждой.
This court of appeal was about to pronounce its decision-life or death.	Верховный суд должен был вынести ему приговор: жизнь или смерть.
Valentin had summoned the oracles of modern medicine, so that he might have the last word of science.	Для того чтобы вырвать у человеческой науки ее последнее слово, и созвал Валантен оракулов современной медицины.
Thanks to his wealth and title, there stood before him three embodied theories; human knowledge fluctuated round the three points.	Благодаря его богатству и знатности сейчас перед ним предстали все три системы, между которыми колеблется человеческая мысль.
Three of the doctors brought among them the complete circle of medical philosophy; they represented the points of conflict round which the battle raged, between Spiritualism, Analysis, and goodness knows what in the way of mocking eclecticism.	Трое из этих докторов, олицетворявшие борьбу между спиритуализмом, анализом и некиим насмешливым эклектизмом, принесли с собой всю философию медицины.
The fourth doctor was Horace Bianchon, a man of science with a future before him, the most distinguished man of the new school in medicine, a discreet and unassuming representative of a studious generation that is preparing to receive the inheritance of fifty years of experience treasured up by the Ecole de Paris, a generation that perhaps will erect the monument for the building of which the centuries behind us have collected the different materials.	Четвертый врач был Орас Бьяншон , всесторонне образованный ученый, с большим будущим, пожалуй, крупнейший из новых врачей, умный и скромный представитель трудолюбивой молодежи, которая готовится унаследовать сокровища, за пятьдесят лет собранные Парижским университетом, и, быть может, воздвигнет, наконец, памятник из множества разнообразных материалов, накопленных предшествующими веками.
As a personal friend of the Marquis and of Rastignac, he had been in attendance on the former for some days past, and was helping him to answer the inquiries of the three professors, occasionally insisting somewhat upon those symptoms which, in his opinion, pointed to pulmonary disease.	Друг маркиза и Растиньяка, он уже несколько дней лечил Рафаэля, а теперь помогал ему отвечать на вопросы трех профессоров и порой с некоторой настойчивостью обращал их внимание на симптомы, свидетельствовавшие, по его мнению, о чахотке.
"You have been living at a great pace, leading a dissipated life, no doubt, and you have devoted yourself largely to intellectual work?" queried one of the three celebrated authorities, addressing Raphael. He was a square-headed man, with a large frame and energetic organization, which seemed to mark him out as superior to his two rivals.	- Вы, вероятно, позволяли себе излишества, вели рассеянную жизнь? Или же много занимались умственным трудом? - спросил Рафаэля один из трех знаменитых докторов, у которого высокий лоб, широкое лицо и внушительное телосложение, казалось, говорили о более мощном даровании, чем у его противников.

"I made up my mind to kill myself with debauchery, after spending three years over an extensive work, with which perhaps you may some day occupy yourselves," Raphael replied.	- Три года занял у меня один обширный труд, которым вы, может быть, когда-нибудь займетесь, а потом я решил истребить себя, прожигая жизнь...
The great doctor shook his head, and so displayed his satisfaction.	Великий врач в знак удовлетворения кивнул головой, как бы говоря:
"I was sure of it," he seemed to say to himself. He was the illustrious Brisset, the successor of Cabanis and Bichat, head of the Organic School, a doctor popular with believers in material and positive science, who see in man a complete individual, subject solely to the laws of his own particular organization; and who consider that his normal condition and abnormal states of disease can both be traced to obvious causes.	"Я так и знал! " Это был знаменитый Бриссе, глава органической школы, преемник наших Кабанисов и наших Биша, один из тех позитивных, материалистически мыслящих умов, которые смотрят на всякого человека как на существо, раз навсегда определившееся, подчиненное исключительно законам своей собственной организации, так что для них причины нормального состояния здоровья, а равно и смертельных аномалий, всегда очевидны.
After this reply, Brisset looked, without speaking, at a middle-sized person, whose darkly flushed countenance and glowing eyes seemed to belong to some antique satyr; and who, leaning his back against the corner of the embrasure, was studying Raphael, without saying a word.	Получив ответ, Бриссе молча посмотрел на человека среднего роста, своим багровым лицом и горящими глазами напоминавшего античных сатиров, - тот, прислонившись к углу амбразуры, молча и внимательно разглядывал Рафаэля.
Doctor Cameristus, a man of creeds and enthusiasms, the head of the "Vitalists," a romantic champion of the esoteric doctrines of Van Helmont, discerned a lofty informing principle in human life, a mysterious and inexplicable phenomenon which mocks at the scalpel, deceives the surgeon, eludes the drugs of the pharmacopoeia, the formulae of algebra, the demonstrations of anatomy, and derides all our efforts; a sort of invisible, intangible flame, which, obeying some divinely appointed law, will often linger on in a body in our opinion devoted to death, while it takes flight from an organization well fitted for prolonged existence.	Человек экзальтированный и верующий, доктор Камеристус, глава виталистов, выспренний защитник абстрактных доктрин Ван-Гельмонта, считал жизнь человеческую некиим высшим началом, необъяснимым феноменом, который глумится над хирургическим ножом, обманывает хирургию, ускользает от медикаментов, от алгебраических иксов, от анатомического изучения и издевается над нашими усилиями, -считал своего рода пламенем, неосязаемым и невидимым, которое подчинено некоему божественному закону и нередко продолжает гореть в теле, обреченном, по общему мнению, на скорую смерть, а в то же время угасает в организме самом жизнеспособном.
A bitter smile hovered upon the lips of the third doctor, Maugredie, a man of acknowledged ability, but a Pyrrhonist and a scoffer, with the scalpel for his one article of faith. He would consider, as a concession to Brisset, that a man who, as a matter of fact, was perfectly well was dead, and recognize with Cameristus that a man might be living on after his apparent demise.	Сардоническая улыбка играла на устах у третьего - доктора Могреди, чрезвычайно умного, но крайнего скептика и насмешника, который верил только в скальпель, допускал вместе с Бриссе, что человек цветущего здоровья может умереть, и признавал вместе с Камеристусом, что человек может жить и после смерти.
He found something sensible in every theory, and embraced none of them, claiming that the best of all systems of medicine was to have none at all, and to stick to facts.	В каждой теории он признавал известные достоинства, но ни одну из них не принимал, считая лучшей медицинской системой - не иметь никакой системы и придерживаться только фактов.