Андрэ Моруа - Письма незнакомке

– Вы правы, Бернар… Будем бесчувственны, осторожны и жестоки.

– Это не жестокость, мадемуазель, а благоразумие.

Прошло несколько недель. Каждую среду Женни получала свой скромный букетик. В театре уже знали об этом. Одна ее приятельница из актрис как-то сказала Женни:

– Видела я его, твоего студента… Очаровательный и такой романтичный на вид. Просто создан, чтобы сыграть в «С любовью не шутят» или в «Подсвечнике».

– А как ты поняла, что это он?

– Да я случайно оказалась рядом с каморкой швейцара, когда он пришел с цветами и робко попросил: «Передайте мадемуазель Сорбье, пожалуйста…» Это было очень трогательно. По нему видно, что он очень тонкий и умный, боится показаться смешным, но все же не в силах скрыть волнение… На мгновение я даже пожалела, что он приходит не ко мне, уж я бы его отблагодарила, утешила… Заметь, он ни о чем не просил, даже увидеть тебя не пытался… Но будь я на твоем месте…

– Ты бы пригласила его?

– Да, на минутку… Вот уже несколько недель, как это продолжается. Скоро гастроли. Ты уедешь… Никакого риска, что он станет досаждать…

– Ты права, – молвила Женни. – Безумие пренебрегать поклонниками тогда, когда они многочисленны и молоды, чтобы потом, тридцать лет спустя, когда их ряды поредеют, бегать за ними, уже лысыми.

В тот вечер, выходя из театра, она попросила швейцара:

– Бернар, в следующую среду, когда студент придет со своими фиалками, велите ему подняться и вручить их мне после третьего акта… Я играю в «Мизантропе». В этом спектакле я ни разу не переодеваюсь. Я поднимусь в свою уборную и там приму его… Нет! Я буду ждать его в коридоре, у лестницы… Или лучше в артистической гостиной.

– Хорошо… Мадемуазель не боится?…

– А чего бояться? Через десять дней я уезжаю в турне, молодой человек тоже не волен собой распоряжаться.

– Очень хорошо, мадемуазель… То, что я вам говорил…

В следующую среду Женни, испытывая горячее желание понравиться, невольно играла Селимену для незнакомца. В антракте испытывала чуть ли не нетерпение. Войдя в артистическую гостиную, она принялась ждать. Вокруг нее сновали театральные завсегдатаи. Директор-распорядитель беседовал с Бланш Пьерсон, которую считали соперницей Женни. Но черной с золотом униформы так и не появилось. Нервничая, она нетерпеливо бросилась к капельдинеру.

– Никто меня не спрашивал?

– Нет, мадемуазель.

– Нынче среда, а я не получила своих фиалок. Может, Бернар забыл прислать их наверх?… Или произошло какое-то недоразумение?

– Недоразумение, мадемуазель?… Какое недоразумение? Хотите, чтобы я сходил к швейцару?

– Да, будьте добры… Или нет, не надо! Я увижу Бернара после спектакля.

Она стала смешна самой себе: «Ну что мы за странные животные! Полгода я едва ли замечала робкую почтительность этого юноши, и вдруг, стоило мне не получить в очередной раз привычной дозы поклонения, я впадаю в беспокойство, словно жду не дождусь любовника… Ах, Селимена, как же ты будешь сожалеть об Альцесте, когда он в большом горе покинет тебя!»

После спектакля она заглянула к швейцару:

– Ну что, Бернар? Вы не прислали ко мне моего поклонника?

– Мадемуазель, как нарочно сегодня он и не пришел! Стоило мадемуазель пожелать принять его, как он впервые за полгода не появился.

– Странно! Думаете, его предупредили и он испугался?

– Да нет, мадемуазель… Никто не был в курсе того, что мадемуазель и я… Мадемуазель никому не говорила?… Я и подавно… Об этом я даже с женой не говорил.

– Но как вы в таком случае это объясняете?…

– Да никак, мадемуазель… Мало ли что случается… Может, ему надоело… Может, заболел… В следующую среду увидим.

Но и в следующую среду не было ни студента, ни фиалок.

– Что делать, Бернар?… Как вам кажется, можно ли отыскать его через его товарищей?… Или через руководство школы?

– Но как это сделать, мадемуазель? Мы ведь даже не знаем его имени.

– Верно… Ах, как печально! Все погибло, Бернар.

– Да нет же, мадемуазель… Этот год был ознаменован для вас потрясающим успехом, теперь вы отправляетесь в турне, вас ждут новые победы… Считать, что все погибло, уж точно никак нельзя!

– Вы правы. Я неблагодарная… Только мне очень нравилось получать по средам фиалки.

На следующий день она покинула Париж, Анри Сталь преданно последовал за нею. В каждом отеле Женни неизменно ожидали охапки роз. Вернувшись в Париж, она уже больше не вспоминала о романтически настроенном математике.