Петер Хакс - Фредегунда

Вот эту связку подлостей предельных
Могу я сжечь, отправить или скрыть
В одном из тех железных сундуков,
Где государство мерзости хранит,
Как ароматные воспоминанья.
Теперь уж это роли не играет.
Но мне-то нужно, чтобы эти письма
Написанными не были вообще.
Она сопротивляться будет страшно,
Со всем упорством первобытной силы
Убогого мышленья своего.
И может одержать победу. Редко
Мне приходилось ставить пред собой
Подобные возвышенные цели.
– Эй, госпожа Галсвинта!

Вы, вы смели
Меня окликнуть. Тьфу!

Не уходите.

У нас предмета для беседы нет.

А это?

Письма моему отцу,
Я в них делилась самым сокровенным,
Когда отец был жив. Где вы их взяли?

У нас в стране не всякое письмо
Находит адресата. Но ко мне
Все письма попадают непременно.

Пусть так. Нет больше у меня отца.
Считают люди испокон веков:
Достоинство теряет беззащитный.

Вы счастья своего не оценили.
Считают люди испокон веков.
Что беззащитный никому не страшен.
Возьмите их.

Вы мне их отдаете!

Испанская принцесса эти письма
Испанскому писала королю.
Листочки. Никому не от кого.
Пока не уходите. Говорила
Я с вашим мужем.

Муж мой? Это кто?

Тот, кто умен, не любит разговоров.
Легко ли, тяжело, но жизнь идет.
Я Хильпрехту, когда мы с ним вдвоем
Отряды собирали на войну
И наставленья воинам давали,
И пухла голова от разных дел,
Я Хильпрехту о вас упомянула.

И он позволил вам мне отомстить.

Нет, с мелочами я сама справляюсь.
И я позволила себе не мстить.
Не убоявшись брани и упреков
В бестактности, просила я его
Вам отвести еще один надел
Всего в пяти верстах от ваших южных.
В краю том виноградников не счесть,
Пейзаж прекрасен, почва плодородна,
И мельницы у каждого ручья
Поют о счастье и благополучье.
Условие я ставлю лишь одно:
Чтоб вы сидели тихо.

Не желаю.

И Хильпрехт этого не пожелал.
Он отказал. Он мне сказал, что бабы.
Которых в дом из милости берут,
Неблагодарнейшие существа.
Ведь чем они уродливей, нахальней,
Настырней, ненасытней, неприятней,
Тем в них сильней решимость пострадать.
А я ему на это возразила:
«У вас, мой господин, есть три жены.
Одна для сыновей и для хозяйства,
Вторая – ваш доверенный писец,
А третья служит украшеньем трона.
Как судят о величье короля
По множеству советников и присных,
Так о величии мужчины судят
По жен его числу», – сказала я.
Принцесса из Толедо, говорю,
Такое имя хорошо звучит.
Мое же имя ужас вызывает.
А имя Авдоверы – звук пустой.
Принцесса нам по-своему подходит,
Нельзя таким добром пренебрегать.
Ну, и король поддался уговорам,
Смягчился, наконец, и уступил.
Езжайте и живите на покое.

Покой! Одной женою быть из трех.

Для мужа три жены не так уж много.

И даже первой быть из этих трех
Я не желаю. Пасть столь низко! Нет!

К чему упорствовать. Терпимость – лучше.
Согласие, любезность в обращенье,
Умение друг друга уважать –
Все это делает нам честь, а склочность
И дрязги мелкие лишь унижают.

Согласье – благородных душ удел.

А чем же мой совет неблагороден?

Меня лишают моего призванья
И сталкивают в общество крестьян.

Не поняла. А в чем призванье ваше?

Политик возвеличивает власть,
Он государству украшеньем служит,
У всех он постоянно на виду,
Он вызывает в людях изумленье
Достоинством, богатством, превосходством
И роскошью нарядов. Этим всем
Пожертвовать? И саном королевы,
И близостью супруга? Никогда.