Наталья Тимофеева - Щемящей красоты последняя печаль

Медвяная роса воспоминаний
Застыла, словно капли янтаря.
Томления любовных начинаний
Сегодня вспоминаю я не зря:
Звенит, как лук натянутый, девчонка,
Глаза сияют, вся — порыв, полёт,
В её фигурке загорелой тонкой
Моей частичка юности живёт.
Давно ли рисовал меня художник,
Влюблённый, как неистовый юнец?
Я босиком выскакивала в дождик
И не носила серег и колец,
Но вкруг меня водили хороводы
И сверстники мои и «старики»…
Как быстро промелькнули эти годы,
Оставив в сердце только угольки…
Теперь щебечет рядом хохотушка
И морщит свой зефирно-юный нос,
И хоть я не совсем ещё старушка,
Но так далёко время первых грёз,
Когда весь мир казался милым домом
И только счастье и любовь сулил,
Но стал таким чужим и незнакомым,
Что я с ним просто выбилась из сил.
Предательства, потери, неустройства,
Забытые надежды, смерть детей,
Обманы близких видимого свойства,
Без видимых приличий и затей…
Всё это жизнь в цепи несовпадений,
Где место было для такой любви,
Что, не ропща я, мой небесный Гений,
К Тебе отправлюсь, только позови!
Поскольку вот она — моя замена,
Ей белый свет на счастье и печаль,
А я давно седая, будто пена
Волны времён, несущей воды вдаль.
Медвяная роса воспоминаний
Застыла, словно капли янтаря…

Моей не скроет краска седины,
Да и зачем мне эти ухищренья.
Они навряд ли для меня годны,
Ведь седина — природное явленье.

Белила волоса мои судьба,
В отливе серебристом скрыто много:
Годов моих прошедших ворожба
И не всегда счастливая дорога.

Седых волос сияющая прядь —
Награда мне от Бога за терпенье,
И не хочу я ничего менять,
Обманывая чьё-то впечатленье.

Пусть серебрятся волосы мои,
Покрытые не краскою, но пеплом…
Душа моя, ты вечности сродни,
Ведь я уже не «авангард», я — «ретро».

Они вошли. И весело, и страшно
В своём нетрезвом злобном кураже,
Как на охоте с гоном, — бесшабашно, —
Где разум не стоит на стороже,

А лишь азарт кровавый, как утеха,
Реванш за темную, пустую «жись»,
Когда за гранью мнимого успеха
Душа чужая отлетает ввысь.

Как возбуждает красное на белом
И глаз чужих смертельная мольба,
И в вихре ненависти угорелой
Лихая неприцельная стрельба!

И вот лежат бесформенною грудой
Те, что дышали пять минут назад…
Стрелки ушли, поматерившись грубо
И друг от друга отвернувши взгляд.

В хороводе теней, в полутьме утомлённого зала,
В остывающей памяти мглы и неясных имён
Я сама словно тень, я сама словно тень танцевала
Посреди позабытых и проклятых Богом времён.

В междуречье судьбы, на распутье условностей мира,
В отраженьях зеркал бесконечно помноженный свет
Надо мною сиял, и звучала недрёманно лира,
Только жаль, что в судьбе указателей к радости нет.

Понапрасну грущу, понапрасну лелею биенье
Этой грусти своей, уносящей в безвременье дни,
Ведь недаром опять я молю, мой Господь, о прощенье, —
Нет другой у меня всепрощающей близкой родни!

По ком звонят колокола, ты слышишь? По стране!
Там от церквей — одна зола, всё Косово в огне.
Кусочек суши, край чужой, но слышно плач и стон,
И бьется колокол святой, неся последний звон.
Там наши братья имут смерть от пришлых басурман.
Где красотой дышала твердь, — лишь злобы океан.
Захват земли… печальна весть, но неизбежен рок.
Едва на запад взор отвесть, — окрасится восток.
Чужой язык теснит славян, смыкая рубежи,
И полумесяц острия вонзает, как ножи.
Летят кресты и купола, враги кромсают плоть,
Со скорбью зрит на силы зла невидимый Господь.
Несёт земле и боль и страх горячих точек рябь,
И в человеческих глазах читается: «Ограбь,
Убей, присвой, возьми сейчас и надругайся всласть.
Пока твой разум не угас, смакуй же эту власть!»
Но минут царства и уйдёт в безвременье народ,
Что грабежом одним живёт и кровь чужую пьёт.
И эту скверну унесёт, сметёт рука Творца.
Другое царствие грядёт, ведь жизни нет конца!

«Помазанники Божьи», узурпаторы,
Преемники, гонители племён,
Чиновничье ворьё, администраторы,
Ну, кто из вас в проделках не силён?