Ангелус Силезиус - Херувимский странник

Смерть Господа Христа тебе не будет впрок,
Коль за Него и в Нем ты умереть не смог.

Коль вечность для тебя длинна, а время — нет,
Ты не в блаженстве сый, а в суете сует.

Не краше ли вертеп, чем Соломонов трон [104]?
В нем Иисус Христос, Спаситель наш, рожден.

У Вифлеемских стен останься, пилигрим,
Не лучше ли вертеп, чем град Ерусалим?
В нем Иисус Христос, Превечное Дитя,
С Невестой-Матерью и Девой примут тя.

Скажи, о Госпожа, ты ль избрана была
Смиреньем — перед тем, как Бога родила?
Иной и несть стези, чтоб стать еще сегодня
Невестой, Девою и Матерью Господней.

Бог, человеком став, на сене почивал:
Ах, кабы сеном я или соломой стал!

Писаньем увлечен, наукой хощешь сей
Познать, что есть Христос? Избавься поскорей
От этой страсти, сам спеши в вертеп к дитяти:
Устами прикоснись к Господней благодати.

Заметь в смиренье толк! Взгляни на простоту!
Ведь пастухи пришли всех раньше ко Христу.
Не узришь Бога ты ни в том, ни в мире бренном,
Коль не захочешь сам стать пастухом смиренным.

У сена, что ест скот, нет сладостнее вкуса,
Чем ежели оно слезинкой Иисуса
Омыто, как росой. Лишь в этой пище прок:
Ах, кабы я ее вкушать вседневно мог!

Заметь, в тиши ночной рождается Христос,
Дитя, что на себе Адамов грех [105]понес;
Коль и твоя душа, как ночь Творца, тиха,
Бог воплотится в ней — и снова несть греха.

Скажите, милые, вы что так робко пели,
Когда вошли в вертеп, младенца в колыбели
Божественного зря? И я, мой Иисус,
Пастушьим гимном к ти, как славой, вознесусь.

На Деву погляди, кормящую дитя,
Она поит нас всех — себя, меня и тя.

Людское млеко пьет, а дарит Бог вино [106]:
Что Он облекся в плоть — ничуть немудрено.

Глагол, что держит мир и даже Бога-Старца, —
В ладонях Девы днесь стал легким — легче ларца.

Дитя, не я ли есмь твоих причина слез?
Ты, на меня взглянув, ответил на вопрос.

Позволь, к Тебе припав, мое Дитя, мой Боже,
Поцеловать родник, что мне всего дороже.
Едва лишь до меня дотронешься слегка,
Как прекратится вмиг моя, твоя тоска.

Песнь, ангельская песнь! И тысячеязыко
Не восхвалити мне младенческого лика.
И пусть я голоса лишусь и языка,
Но лучший гимн Ему спою наверняка.

Бог — и мое дитя, и Девою рожден,
Чтоб я обожился, возвысился, как Он.

Роднею Богу стань, как Дух, вода и кровь [107],
Чрез Бога Бога ты из Бога изготовь!
Обнимет Господа не просто друг един,
Но тот, кто в сей же час Ему и мать, и сын.

Взгляните на дитя, Его слеза — как мед!
Как будто из глубин сама душа поет.
Пусть мой сольется вздох с твоим в едину славу
И Богу боле всех окажется по нраву.

Как отрок Иисус, таким же стать попробуй,
Коль возжелал в себе избыть мирскую злобу.
Кого сам Иисус из ада изведет,
Во Иисуса же преобразится тот.

Моею плотью став, Бог принял много бед,
Чтоб Богом стал и я, к Нему на Трон взошед.

Превечный Божий Сын лишь днесь младенцем стал,
Как если бы Отца Он прежде и не знал:
Почто случилось так? Тому причиной мать,
Чтоб все Его могли дитятей величать.