Анатолий Софронов - Все это было на войне

Вызывает командир полка
Для беседы к штабу казака.
И приходит тот в крестьянский двор.
— Здравствуй, — говорит ему майор,
Руку жмет гвардейцу командир,—
Фронт тебя за доблесть наградил.
Орден Боевого Знамени к лицу
Казаку-гвардейцу Горобцу.
— Ты кубанец?
— Не кубанец, я — донской,
Из станицы из придонской, из Чирской,—
Отвечает, как положено, казак
И не знает, что еще сказать.
Он стоит, как струнка, затаясь,
И смеется, будто не смеясь.
Просит дать майор ему ответ:
— Что ты можешь делать, а что нет?
— На войне?
— Конечно, на войне,
А в «гражданке» для чего ж ты мне…
И садятся оба на крыльце.
Автомат висит на Горобце.
Подбирает Горобец ножны,
Расправляет синие штаны,
Угощает командира табаком,
Опаляет спичку огоньком.
— Что могу я делать на войне?
Что прикажут командиры мне.
Я в разведки дальние хожу,
На снегу январском не дрожу,
На снегу морозном, как в бою,
«Языков» я в полночь достаю.
Их от смерти даже берегу!..
Что прикажут делать — я могу.
— Ну, а не прикажут? Что тогда?
— Не прикажут? Тоже не беда.
Я привык и к тропкам, и к лесам,
Не прикажут — догадаюсь сам.
…Так сидят и курят на крыльце,
Автомат висит на Горобце,
Вьется тихий синенький дымок,
Снег ложится хлопьями у ног.
— Хорошо, товарищ, — говорит майор,—
Что не можешь — не сказал ты до сих пор…
Видя, что беседе не конец,
Отвечает командиру Горобец:
— Не могу?.. А вот что не могу:
Не могу обиды я прощать врагу…
Не могу — где б ни был я — не петь,
Не могу без пользы умереть.
…Поднимается майор с крыльца,
Взор не сводит нежный с Горобца.
— Ты сегодня в бой опять пойдешь
И деревню Гуково возьмешь.
В помощь я даю тебе троих,
Самых что ни лучших, боевых.
— Так возьмешь? — Глядит в глаза ему.
Отвечает Горобец:
— Возьму!

Мы с тобой лозу рубили,
Ой, рубили — пополам…
Мы с тобой одну любили,
Да досталась, брат, не нам.
Не тебе, не мне досталась —
Вышел третий наперед.
Мы опаздывали малость,
А любовь, браток, не ждет.
С той поры мы подружились,
Обожглись мы на одном,
С той поры мы обходили
Хату белую вдвоем.
Обходили за версту
И встречались на мосту.

Мы смотрели: в дождь и в ветер
Там, где тонкий чернотал,
Там Анисью кто-то третий,
Кто-то дерзкий целовал.
Кто-то дерзкий — наш товарищ,
Наш Андрейка Низовой.
Не затронешь, не ударишь:
Наш товарищ — мой и твой.
Мы тогда фасон держали,
Разобиделись навек,
Будто мы его не знали —
Незнакомый человек.
Позабыли об одном:
Ведь нельзя любить втроем.

Мы в степи зеленой мчались
С шашкой острой на весу,
Вдоль и поперек рубали
Красноталую лозу.
На коне червонной масти
Над ковыльною травой
Пролетал — по рубке мастер —
Наш Андрейка Низовой.
Только мы не замечали,
Что он делает, каков…
На привет не отвечали —
Мало ль ездит казаков?
Но война пришла — и в строй
Стали мы и Низовой.

Помнишь, друг мой, как ходили
На разведку мы втроем,
Как с Андрейкой поделились
Мы впервые сухарем,
Как в болоте мы застряли,
Как бродили по лесам,
Как коней мы потеряли,
Как Андрейка нас спасал?!
Позабудешь ты едва ли,
Как в болоте он простыл,
Как его отогревали,
Он в бреду, в ознобе был,
Как укрыла в снежный вихрь
Бурка черная троих.

Вот и все… От злобной пули
Кончил свой Андрейка путь.
В бурку друга завернули,
Будто лег он отдохнуть.
Ничего не позабыли
В час, помеченный бедой,
Мы его похоронили
Под березой молодой.
Нашей кровью, нашей жизнью,
Честным словом молодым
Над могилой поклялись мы:
Сына мы усыновим.
Нашей дружбе — не конец,
Кто останется — отец.
Ты не спишь еще, товарищ?
Вспомнить друга довелось.
Видишь, зарево пожарищ
Над лесами поднялось?

Слышишь, кони перед боем
Рвутся с привязи опять?..
Хорошо нам, друг, с тобою
Под одною буркой спать.
Так поспи, мой друг, немного,
День суровый завтра ждет;
Рано утром на дорогу
Бросим коней мы в намет;
Помним клятву мы свою:
За троих рубать в бою.

Высокий берег глинист и обрывист…
Верба на нем да тополь молодой,
Пришельцу иноземному противясь,
Бросаются в пучину головой…

В десятый раз наведены понтоны —
Стальных канатов и креплений нить,
В десятый раз казачьи эскадроны
Готовы в контратаку выходить.