Анатолий Софронов - Все это было на войне

Нимб войны, полночный, неизменный,
Долгий срок венчавший города,
Он от жизни мирной, довоенной
Не оставил в небе ни следа.

Но с тобой мы в сердце всюду носим
Прошлой жизни образ дорогой —
На болотах, среди темных сосен,
На земле и на волне морской.

Сны о мире — это наша жажда,
Снится в полночь темную бойцу,
Как с войны вернется он однажды
И шагнет к знакомому крыльцу.

И увидит ту, что возле моря
Легкий след забыла на песке,—
Нашу жизнь, как девушку без горя,
С полотенцем белым на руке.

Нам она в глаза тогда посмотрит,
Руки обожженные возьмет;
Всем, кто не был дома года по три,
Этот срок в бессмертие зачтет.

Вокзал. Перрон. Притушены огни.
Здесь было раньше расставаний много.
Но то был мир. Другие были дни.
Не тот был путь, не та была дорога.

Ну вот и все… Прощай, мой старый дом,
Который в годы юности открыли,
Где были счастливы с тобой вдвоем
И наше счастье поровну делили.

Вокзал. Перрон. Гудки поют во тьме,
Зовут, зовут, протяжные, солдата.
Вечерний ветер что-то шепчет мне
С высокого степного переката.

Он некогда тебя ко мне принес
От васильков, от клевера, полыни,
От первых чистых августовских рос
И сохранил такой тебя поныне.

Горячий пар и грохота поток,
Колесный стук и звяканье тарелок,
Рыдает где-то впереди рожок
Над тусклой сеткой затемненных стрелок.

Меж нами расстоянье велико,
Нас разделяют темные ступени.
Еще ты близко, близко — далеко,
Тебя скрывают на перроне тени.

Свисток. И вот тебя не видно. Нет…
Растаяла ты в полумертвом свете.
На рельсах остается гулкий след,
В окно летит июньский шумный ветер.

Прощай, мой город, ты мне детство дал,
Ты одарил меня богато, щедро,
Меня ты к солнцу, к звездам подымал,
Учил дышать степным горячим ветром.

Любовь моя! Одна ты без огня
Идешь дорогой темною с вокзала.
Как будешь жить, дышать ты без меня,
Когда полжизни мне недосказала!

Стоят вокруг сосновые леса,
Высокие, без края, без границы;
Блестит на иглах по утрам роса;
Поют над лесом, заливаясь, птицы.

Косые блики утренних лучей
Горят на листьях желтыми огнями.
И золотят сверкающий ручей,
Что вьется среди леса меж корнями.

Такой здесь мир, такая тишина,
Июльское спокойное томленье,
Что кажется ползущая война
Дурным, но отошедшим сновиденьем.

Запомним мы и ночи те и дни,
Закаты и рассветы без сиянья,
Дневную тьму, полночные огни,
Товарищей, лежащих без дыханья.

Но как-то на рассвете, в тишине,
В короткой передышке после боя
Заговорили тихо мы о дне,
О том далеком, что всегда с собою

Носили в сердце, в мыслях до конца,
До самого последнего дыханья,
Что согревал надеждою бойца,
Что обрывал нежданные рыданья.

Каким он будет, этот светлый день,
И где в пути-дороге нас застанет?
И у каких сгоревших деревень
Он руки нам горячие протянет?

Мечтатели, мы думали о том,
Чего сердцами воинов желали.
В березняке, прохладном и густом,
Мы у ручья студеного лежали.

Один сказал:
— Все сбудется зимой.
Метельным днем, под пенье шалой вьюги
По снегу черному вернемся мы домой,
И встретят нас озябшие подруги.

Мы отогреем их своим теплом,
В углы поставим верное оружие
И будем слушать, слушать за столом,
Как бьется сердце, отходя от стужи.

Другой сказал:
— Он в золоте придет,
Богатый день, красивый, плодородный,
Вином бокалы звонкие нальет
На празднике великом, всенародном.

И нам за все — за кровь и за труды,
За ратный подвиг, совершенный нами,
К ногам положит спелые плоды
И наши каски обовьет цветами.

А самый робкий, самый молодой
Сказал, от дерзкой мысли загораясь:
— Тот день придет за талою водой,
Когда в лесах займется снова завязь.

Когда поля весеннею травой
Ковром широким сплошь зазеленеют,
Когда в лесах под чистой синевой
Березки молодью захмелеют…

Мы не забудем никогда тот час —
Он наши души глубоко затронул —
Когда пришел из штаба к нам приказ:
Занять в лесу сосновом оборону.