Чайковская - Unknown

заката и уезжая в деревню, а возвращалась глубокой ночью. В первый раз Сетен

поднял на ноги весь лагерь, и все кинулись искать ее по джунглям с Ишваром в

роли проводника. Эмигранты кричали в темноту, размахивали факелами и

стреляли в воздух, распугивая всю живность окрестностей. Но все тщетно.

Вымотавшись, ори вернулись назад, и зоркий Ишвар первым разглядел

полосатую тушу зверя, валявшуюся у порога дома Тессетена и Ормоны.

Абориген радостно завопил, показывая на добычу и на привязанную к бревну

взмыленную гайну. И тогда в дверях возникла недовольная Ормона.

– Где вы шляетесь все в такое время? – буркнула она.

Все онемели, даже Тессетен. Жена принесла с собой запах крови и страха, он

пропитал все – ее волосы, кожу, одежду. Глаза ее сверкали в темноте.

– Пусть Рэйкоор узнает, что отомщен, – сказала Ормона, презрительно пнув

дохлого хищника.

Рэйкоором звали покалеченного инженера. Несколько гвардейцев, оправившись

от изумления, зааплодировали.

– Позаботьтесь о моей гайне, я устала, – она махнула в сторону привязанного

скакуна и взглянула на мужа. – Теперь ты спокоен?

Спокоен?! Он был взбешен! За эти несколько часов он пережил тысячу ее

смертей! Тысячу, покарай всё зимы и вьюги!

Она первой вошла в дом, порывисто раздеваясь на ходу и падая на постель.

– Иди сюда, Сетен!

И он не смог устоять, это было сильнее него многократно. Никогда еще Ормона

не была такой безумной в страсти и никогда не порождала такую животную

страсть в нем. Они не успели поговорить – рухнули и заснули под утро в

глубоком изнеможении, сплетенные друг с другом, точно две влюбленные

кобры.

И с тех пор ее увлекла ночная охота и все, что следовало за этим. Красавица

возвращалась, сбрасывала у порога хижины свои трофеи и одежду, а затем

набрасывалась на мужа с неукротимым желанием плоти. И с каждым днем ее

тренированное тело, приученное к захватывающим дух скачкам, становилось

все совершеннее и притягивало вожделенные взгляды всех мужчин лагеря.

Однако в глазах всех ори Ормона была неприкосновенна столь же, сколь велик

был авторитет ее мужа.

Но Тессетен испытывал какую-то необъяснимую, тупую тревогу, напоминающую гнойник, что зрел под кожей зарубцевавшейся раны. Ормона

делала что-то запретное. Она не просто охотилась, ей надо было убивать в

опасной схватке один на один, и она получала удовольствие, отнимая жизнь у

своей жертвы. Когда, поднимаясь с ложа после бурного соития, Ормона

потягивалась сильным загорелым телом, очистившаяся и довольная, словно

самка хищника, у Тессетена появлялось чувство, будто убивала не она, а он. Ее

взгляд туманился, она не отвечала на вопросы, лишь смеялась и, удовлетворенная тем, как прошел очередной день, крепко засыпала, оставляя

мужу бессонницу и тяжкие раздумья.

– Зачем тебе все это надо? – улучив момент, спросил он однажды утром, когда

она полоскалась во дворе под душем. – Ты ведь не употребляешь в пищу дичь, как и все мы…

Единственное, что она оставила себе в напоминание о той, первой, охоте – это

чернополосатую шкуру гигантского зверя с торчащими клыками и

приплюснутой головой. Теперь это был меховой ковер на полу в спальне.

– Когда они умирают, я пью их дымящуюся кровь, – со смехом пошутила

Ормона, обрушивая на себя целый водопад. Кожа ее покрылась зябкими

пупырышками, и для полноты эффекта она расширила глаза, устрашающе

перебирая в воздухе скрюченными пальцами.

– Кажется, ты делаешь с ними что-то другое, – пробормотал Тессетен и побрел

прочь: понял, что правду она не скажет, как ни уговаривай.

Он не единожды видел дикий ужас в открытых мертвых глазах животных, которых жена бросала ночью у порога.

Утренний разговор дал Ормоне повод впоследствии иногда, забавы ради, перед

входом в хижину мазать губы и подбородок свежей кровью очередной жертвы, дабы подразнить мужа. Ему это и нравилось, и отталкивало. Но притяжение

неизменно побеждало. Во всяком случае, с ее затеями не было скучно никому, и

вскоре примеру Ормоны последовали гвардейцы, хотя без нее: красавица

охотилась в одиночку, никогда не позволяя им увидеть, как наносит последний

удар.

Перед началом второго лета на Рэйсатру Сетен решил отправиться на разведку в

горы, ради которых Паском направил экспедицию в эти края. Ормона

подхватила его идею с воодушевлением и самостоятельно занялась набором