Чайковская - Unknown

способом.

Паорэс присел рядом с попутчицей и ради поддержки взял ее за руку:

– Давай! Я рядом!

Та застонала от ужаса, но подчинилась.

Танрэй кричала, ужасно кричала, не разжимая губ, сердцем и душой своей.

– Я созову всех! – решила Афелеана, покуда подруга Танрэй пыталась

пробиться в жуткий мир. – Иначе они все там погибнут, Паском!

– Уж где горе идущему, там горе и ведущему, – пробормотал Паском, предпринимая очередную попытку втиснуться туда, где даже оболочка его была

окончательно и бесповоротно умерщвлена.

* * *

– Вот и ты! – прошипел Соуле и, выхватывая меч из ножен на бедре, кинулся к

ступенькам.

– Куда ты, пресветлый? – окликнули его из свиты, но он даже не отозвался.

Последние крики ведьмы смолкли – видать, испустила дух. Костер затухал так

скоро, словно разожжен был колдовством, а не искрой Превеликого и

Единственного. Никто на обгоревшую дочерна мракоделку не глядел – все в

ужасе бросилась врассыпную от воинов Тимаратау, что легко завладели

крепостью.

Как полоумный, несся тайный определитель навстречу хогу-полководцу. Так

мчит охотничий пес на медведя, зная, что за спиной его божество – хозяин с

арбалетом.

Ведомый криками любимого, но едва узнаваемого голоса, Ал стегал

взмыленного мула, однако поспел только к ее смерти и увидел обугленный труп

на столбе. Мертвая сестра, Эфимелора, лежала рядом с обезглавленной грузной

женщиной у черной от крови плахи.

Яростно закричав, взмахнул Тимаратау-хог своим легким и длинным мечом, а

враг его в разлетающемся желтом плаще выбежал на площадь и понесся ему

навстречу.

* * *

– Там нет больше «якорей», он и их убрал, – тускло глядя на затихшую дочь и

на ученицу, которая никак не могла пробиться к подруге в их общий мир, пробормотал тримагестр Солондан.

– Нет! Нет! – умоляла Эфимелора. – Танрэй, уходит оттуда, там нельзя

оставаться! Вернись! Что нам с Паорэсом делать тут без вас?!

Примчавшиеся на подмогу Учителя торопливо перебирали возможности

спасения двоих учеников-попутчиков, но толка не было: вход в сознание Ала

был наглухо забаррикадирован, исключая любой способ проникновения извне, равно как и выход оттуда наружу.

– Подождите! – вдруг взвизгнула Эфимелора, и все подпрыгнули от

неожиданности. – Кажется, получается! Она слышит меня!

– Она жива?! – остолбенела Афелеана.

– В том-то и дело, что нет. Но она еще там, на костре, и она меня слышит!

– Что там происходит? – спросил Паском, падая на колени рядом с ними.

– Сейчас узнаю… Там бьются… Ал с этим… с желтым ублюдком…

– Так… понятно.

Учителя бросились было наперебой давать советы, как поступить, но Паском

махнул рукой, останавливая всех разом.

– Эфимелора, слушай меня. Скажи-ка ей вот что…

* * *

Пребольно ударил колдовством желтый определитель, и меч Ала едва не

выскочил из отнявшихся рук. Но непростой это был меч – он сам помогал

владельцу, словно продолжение руки и души его.

Рассыпалась прахом сгоревшая ведьма, а площадь покрылась трупами – то были

жертвы армии, по велению Тимаратау прокатившейся в глубь стольного града.

И воронье уже слеталось из полей на поживу…

Лишь у полководца были свои счеты здесь, на лобном месте.

От удара Ал упал на все еще тлеющие угли, и тут неведомо откуда дунул

ветерок, взметая пепел. Призрачный силуэт возник над кострищем: «Это я, мой

попутчик! Прими меня!» – и слился с Алом. Тот сразу же вскочил и хлопнул

себя по затлевшей одежде, сбивая искры.

«Вперед!» – дохнул ветер и унесся прочь.

Ал ушел из-под удара Соуле, подставив свой клинок, но снова был сбит с ног

невидимой силой тайного определителя, о которой знал лишь смутно да по

чужим рассказам.

Откуда вдруг взялись знания? Ал увидел врага, будто тот вдруг из человека

превратился в клубок серебристых и пульсирующих нитей. По тонким

паутинкам бежал ток жизненной силы.

«Аярэй, аярэй… инасоутерро… атме… атмереро… асани, асани!»

И, выдернув Соуле из его убежища, втиснулся в него сам, а тому ничего не

оставалось, как занять освободившееся место, да не поняв еще, что случилось, замахнуться что было сил мечом Тимаратау-хога на себя самого. А Тимаратау

только и сделал, что свой меч отвел и подставил тело Соуле под удар. Со

свистом, лихо опустилось лезвие на левое плечо тайного определителя и

рассекло тулово наискось, к правому бедру.