Чайковская - Unknown

Афелеана дух перевела. Как видно, ошиблась Танрэй в Соуле, заподозрив

придворного в коварных затеях. Уж не зазорной ли бабе знать, как смотрят

мужики, когда им девица по нраву? А он на нее смотрел, оторваться не мог, только взгляд у него необычный, с таким небось уродился. Необычный, мрачный да пугающий. Ну да всякие люди эту землю топчут, а красавцам и

образинам звезды что так, что эдак мигают. Эх, ей бы, Афелеане, да двадцать

годочков с плеч! Таращился бы на нее в свое время вельможа – неужели же она

не додумалась, как его окрутить да женой сделаться? А может, и не додумалась

бы. Молодые дуры все за любовями гоняются, а как поймут, что нет ее, любви-

то без корысти, так уж и краса завяла, и годы не те. Кому такая пригодится?

Ну ничего, чернобородый – вельможа, вроде, честный. Раз хоромы посулил, так

и не обманет.

Ночь была ветреной и дождливой, вот и не спалось Афелеане. А девочки и

Миче – те дрыхли, забот не знаючи. Как же нынче до заката было весело!

Девчонки вынесли наследника на двор, и тот во все глаза таращился на кур, повторить их квохтанье пытаясь. И вот одна из квочек, самая плодовитая

несушка, вдруг возьми да взлети на плетень, а оттуда прямо по-петушиному, оборотясь в сторону крепости, закукарекай. То-то Миче хохотал, а девушки в

недоумении глядели: бывает разве такое? И вот, видать, накукарекала ненастье, глупая…

Кажется, стукнули в окно…

Не разжигая лампаду, выглянула в сени Афелеана:

– Кого там?..

– Я это, хозяйка! – отозвался голос Соуле. – Ты бы открывала скорей, льет ведь

нешуточно!

– Сейчас, сейчас, славный господин!

Качая головой и улыбаясь, отодвинула она засов. Ей-то от дум не спится, да

ноги ноют, исхоженные, на погоду ненастную. А он, видать, по другой причине

заснуть не может. Уж знаем мы ту причину!

– Что, спите?

– Как же не спать? Все люди добрые ночами спят. Это только злодеи да

влюбленные покоя не ведают, – она подмигнула.

Одет он был в походное, в темное. Без желтого плаща и не признать. И намека

ее, кажется, не понял, а то и притворился, что не понял.

– Так что, позвать вам ее, вельможный господин?

– Кого? – отвлекшись от других мыслей, переспросил Соуле.

– Танрэй-то?

– А… Зачем только Танрэй? Вы обеих сестер будите да собирайтесь. Ехать

нужно. Есть сведения, что движется в наши края войско Тимаратау. Оттого

владыка и велел доставить вас поскорее в крепость.

– А наследник что ж?

– Его следом понесут, бережно, своим ходом, чтобы не растрясти.

Ничего не ёкнуло в сердце у бывалой путешественницы, а зря – надо бы…

В тревоге, но уверенности, что помогут, не бросят на растерзание злым

степнякам, ринулась Афелеана будить девочек.

– А Миче как же? – кивнула Танрэй на ребенка. – Кто его повезет?

– Не твоя забота! О тебе пекутся, ты только и знай что выполнять, дурных

вопросов не спрашивай! – шикнула на нее старшая подруга.

Едва оделись и начали соб

ирать скудные пожитки, Соуле – как сквозь стену видел! – крикнул им из сеней:

– Вы с барахлом не возитесь. Его за вас есть кому собрать да нести! Не пропадет

ничего!

– Ты не упускай случай-то удачный! – шепнула Афелеана, подмигивая Танрэй в

сторону двери. – Эдакая оказия – когда еще повторится? Бери быка за рога!

Та с непониманием посмотрела на нее и, завернувшись в ветхую шаль с

наставленными Эфимелорой заплатками, вышла. Дольше всех возилась

сестрица Ала и рассердила Афелеану.

Соуле самолично довел их до крытой повозки, как-то мудрено звавшейся у

богатых. За ручку, будто дворянку какую, подсадил каждую из них на

ступеньку под дверцей. И дернулись бежать сытые да ухоженные мулы.

Прощай, нищета! Ждут их хоромы, богатство и почет до конца дней.

Когда приехали, тайного определителя поблизости уже не было, да и солдаты не

больно-то охотно отвечали на вопросы Афелеаны – где он и куда это их ведут

по какому-то подземелью. Одна Танрэй, как потом частенько вспоминала

Афелеана, раньше всех поняла, что их ждет.

* * *

– Я ведь говорил, владыка, нельзя настолько доверять ведьмам, – смиренно

вспоминал Соуле, опустив голову перед растерянным правителем. – Нельзя

было одним стражником ограничиваться. Они его отравой какой-то опоили, а

когда он дух испустил, так и сбежали. Сколько волка ни корми, он все в лес

глядит. А если бы я не почуял неладное и не отправил туда с досмотром? Что

бы Миче один в их хибаре делал?