Чайковская - Unknown

испытали.

– Глупости ты говоришь, вельможный Соуле. Не остановить нам, даже будь нас

больше, целую армию – тем более, ежели не врешь, несметную.

– Так и говори, что не хочешь. Он тебя подослал, в угоду ему ты и служишь!

Соуле вернул ей возможность двигаться, но Танрэй все равно не пошевелилась.

– Ты женщина или мужчина? – спросила только.

– Надо будет волком стать – я стану, – вкрадчиво пообещал тайный

определитель, не сводя с нее стального взора. – Так что ж, изгонишь армию

Тимаратау или мне велеть приготовить для тебя карусельку?

Танрэй отвернулась, и они поняли друг друга.

* * *

Толпа ликовала: вот везут виновниц всех бед! Сейчас на лобном месте

свершится казнь трех ведьм – и отхлынет осаждающая стены стольного града

рать нечестивого Тимаратау-хога!

Избитых, изувеченных – самой старшей из сестер отрезали нос и уши, певице

клочьями драли мясо из груди, а предсказательнице вывернули руки на

«карусели» и «колыбелькой» покалечили детородные органы так, что идти и

сидеть она не могла, лежала на соломе в телеге, полумертвая – везли их на

грохочущих повозках на городскую площадь. Стража отгоняла швырявшуюся

камнями шпану, чтобы не перепало ненароком возницам и мулам.

А с балкона главной городской башни на процессию взирали тайный

определитель и его духовная свита. Не было только владыки: уехал он с сыном

в провинцию, да не вернулся еще обратно.

* * *

То и дело пробуждаясь от толчков наскакивающей на камни телеги, Танрэй

лежала на сырой и вонючей соломе. Она не слышала ни выкриков проклятий, ни

лязга оружия, ни визга хлыста, ни размеренного перестука копыт и колес. Она

даже не чувствовала боли и запахов смердящего города. Ей все было едино, силы давно ушли вместе с кровью, которую чуть ли не до последней капли

выжали из нее на пытках, оставив ровно столько, чтобы доковылять до столба и

не умереть, не испробовав последней, уже не самой страшной после всего, пытки.

Тут к месту, не к месту, но вспомнился разговор с чернобородым владыкой –

тот, где вопрошал он о судьбе наследника. Может, правы они, называя ее

пособницей мрака? Ведь сказала она ему тогда только половину правды: что, невзирая на кривую спину, вырастет теперь из Миче хороший воин. А может, надобно было сказать как есть? Или вовсе от лечения отказаться? Да поверил бы

он ей разве, когда надежду выходить ненаглядное чадо получил? Злословьем бы

счел, разгневался, а толка бы от того отказа, как с яйца, кочетом снесенного.

Еще скорее бы в подземелья свезли…

Неспроста судьба лишила Миче ума и здоровья, а Танрэй вот вмешалась. Тем, наверное, она на руку злу и сыграла, а вовсе не тем, что исцелила болящего.

Болящие – они ведь тоже разные бывают. А тут знала – и отказать не решилась.

Вот это и есть грех, за то кару и несет…

Теперь вырастет из него разбойник, каких не видывал свет, свергнет и убьет

родного отца много лет спустя. Только не было в том ее видении Соуле – с ним-

то как обойдется Природа? Как распорядится им Превеликий, в которого он сам

не верит?

– Вылезай, тварь! – гаркнули над ухом.

И увидала она высоко над площадью церемониальный желтый плащ тайного

определителя, а улыбку его клеймом на себе ощутила и лишь бы вопреки ему

силами собралась и встала.

* * *

Уж близок был Тимаратау, и засевшие за стенами крепости воины

приготовились к осаде. А на лобном месте стояли, покачиваясь от бессилия и

плечом поддерживая друг друга, три искалеченные женщины. И вместе с

разъяренной толпой слушали они приговор тайного определителя. Глашатай

каждое слово выкрикивал, точно вбивая клинки в тела нечестивых прислужниц

мрака, а горожане швыряли в мракоделок камни и проклятия.

И вот вдруг у одних городских ворот приключилась сумятица. Не успели еще

воины хога-полководца пустить в ход сокол, как кто-то изнутри вероломно

отпер засовы, тихомолком перерезав горло по очереди всему караулу у того

места. Предатель то был, из своих. Шпион.

От других ворот кинулись было отбивать поток, но можно ли сдержать бурный

океан, если лодка опрокинута?

* * *

Осененная предсмертным воспоминанием, Афелеана поняла, что спасения не

будет. Торопливо отлепив сухой кусок из смеси пагубных трав, прикрепленный

на обратную сторону нашейного амулета в незапамятные времена на какой-

нибудь такой вот случай, она сжала его в трясущейся руке.