Чайковская - Unknown

Древние нащупали брод не для того, чтобы вы топили доверенные вам «куарт»

в трясине, желая идти своим путем! Не будет по-вашему! Пока вы боретесь со

смертью, вам ее не победить! Прощай!»

Моэнарториито исчезла, и, вернувшись к погребальной капсуле, Немой увидел

выходящих из дома хозяина, его друга и их общего Учителя. Тессетен ковылял

на костылях и, взглянув в сторону никому не видимого Немого, подмигнул со

знакомой ухмылочкой. Лик его обрел безупречную красу, а зрачки исполнились

мраком. Это не друг хозяина, это она подмигнула сейчас, наделив лицо Сетена

чертами Ормоны.

Все расступились, давая дорогу Тессетену и глядя на него, как на зараженного, с

опаской и каким-то странным сочувствием, но не жалостью. Только Фирэ –

бледный, с посиневшими, будто от мороза, губами – поддерживая его под руку, остался рядом.

Ослепительное голубовато-белое пламя Волчьей звезды охватило труп, а

Тессетен, изогнувшись, застонал от боли. Капсула засветилась, и никто, кроме

Немого, не смог смотреть на это сияние, все отвернулись или прикрыли рукой

глаза.

Мутциорэ, Немой, прощался с нею последним. Он заглядывал в тающие от жара

нарисованные глаза, но вспомнилось ему иное пламя, зажженное в мире, которого не было, но в котором они с нею прожили одну короткую жизнь…

* * *

На девятую весну троица решила осесть в тихом предместье близ столичного

града на западе. Никто поначалу не заметил их появления, и, заняв пустующий

домишко в стороне от торгового тракта, женщины стали обживаться. Даже

такая заброшенная хибара казалась им, прошагавшим немыслимые расстояния, настоящим подарком судьбы.

Держать путь в дальние края девчонок надоумила разбитная Афелеана, еще

одна из поселения хогов, кто выжил после атаки кочевников. Когда все было

хорошо, Танрэй и Эфимелора, как все дочери добропорядочных селян, сторонились гулящей девки, изгнанной на выселки. Но всё изменила

случайность.

Оставив за спиной огни пожаров и крики гибнущих сородичей, Афелеана

бежала в лес. До рощицы было уже совсем недалеко, и тут она услышала справа

от себя, в высокой траве, сдавленные вопли и возню. Казалось, что кто-то

пытается закричать, но рот ему – а скорее ей – зажимают ладонью. Тяжелое

дыхание борющихся не оставляло сомнений в том, что там происходит. Во

всяком случае, у видавшей виды Афелеаны.

Не выпуская из рук крепкую палку, заточенную на манер кола, Афелеана

побежала на звуки и увидела на дне маленькой канавки одну из девчонок

поселка и кочевника в спущенных штанах, который пытался подмять ее под

себя и уже почти достиг цели. Еще чуть – и девка лишится невинности, как пить

дать!

– Да чтоб у тебя, козел душной, всё отсохло! – в сердцах воскликнула гулящая, спрыгивая в канавку.

Так оно и получилось: тут же всё у него и отсохло – вместе с тем, чем девок

портят. У Афелеаны язык пострашнее любого оружия!

Кочевник зарычал, хотел броситься на нее, да в штанах своих, дурак, запутался

и получил палкой по башке, а когда упал – колом в поддых, да со всего размаха.

Тут и дух вон.

Не понимая еще, что спасена, Эфимелора с воплем отпихнула ногой его тушу, от которой шла такая вонь, что глаза слезились. Кривясь от омерзения, девчонка

отползла, села и стала с яростью утираться травою да длинными рукавами

платья. Как будто бы это могло согнать с ее лица отвратительный запах грязных

ладоней степняка!

– Хорош красоту наводить, пошли!– велела Афелеана. – Брат-то твой где?

– Не знаю. Ал наказал нам с Танрэй в поля бежать, если степняки одолеют.

– А где ж Танрэй тогда?

Они выкарабкались из канавы и, пригнувшись, побежали по кустам к роще.

– Не нашла я ее!

Дошло наконец до девчонки, что все страшное позади, и она с облегчением

разрыдалась.

Танрэй они нашли на другое утро, в перелеске. Та спала на валежнике, густо

укрывшись еловыми лапами, и вид у нее был, что у той нищенки, грязной да

ободранной. Щека расцарапана, рукав почти оторван, кровь на плече и под

носом запеклась.

– Не снасилили тебя? – спросила Афелеана, которая если бы и возмутилась, сделай с ней такое пришлые, так только из-за того, что чужаки и не моются

никогда, смердят. А так мужиков она любила, да и они ее стороной не

обходили, все по общему с ней согласию. Но девчонке-то это в обиду, да еще и

невесте, почти жене.

– Шутите, тетя Афелеана? – кривовато усмехнулась девушка, вставая и