LibCat » Книги » Проза » Современная проза » Артур Кестлер - Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты

Артур Кестлер - Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты

Здесь есть возможность читать онлайн «Артур Кестлер - Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты» весь текст электронной книги совершенно бесплатно (целиком полную версию без сокращений). В некоторых случаях можно слушать аудио, скачать через торрент в формате fb2 и присутствует краткое содержание. Жанр: Современная проза, на русском языке. Описание произведения, (предисловие) а так же отзывы посетителей доступны на портале библиотеки ЛибКат.

Читать книгу

Название:
Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты
Автор:
Артур Кестлер
Жанр:
Современная проза / на русском языке
Год:
неизвестен
ISBN:
нет данных
Рейтинг книги:
5 / 5. Голосов: 1
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:
Написать комментарий
Ваша оценка:
- 100
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5

Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты: краткое содержание, описание и аннотация

Предлагаем к чтению аннотацию, описание, краткое содержание или предисловие (зависит от того, что написал сам автор книги «Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты»). Если вы не нашли необходимую информацию о книге — напишите в комментариях, мы постараемся отыскать её.

Широко известный политический роман Артура Кестлера «Слепящая тьма». Любопытна судьба этого произведения: рукопись книги, написанная на немецком языке, пропала. К счастью, уже был готов английский перевод, названный «Мрак в полдень» (по-французски роман называется «Ноль и бесконечность»).
Артур Кестлер (1905-1983) прожил сложную, исполненную трагических потрясений жизнь. Еврей по национальности, Кестлер родился в Будапеште, детство и юность провел в Венгрии, Австрии и Германии. Европейскую известность как журналист Артур Кестлер завоевал совсем молодым человеком: с 1926 по 1929 год он был корреспондентом немецкого издательского концерна Ульштайна на Ближнем Востоке, в 1929-1930-годах работал в Париже. Кестлер — единственный журналист Европы, совершивший в 1931 году на немецком дирижабле «Граф Цеппелин» полет к Северному полюсу. В середине тридцатых годов писатель предпринял большое путешествие по Центральной Азии и год прожил в Советском Союзе.
Написанный много лет назад, роман «Слепящая тьма» Артура Кестлера представляет интерес и сегодня. Он дает представление о том, как воспринимались за пределами СССР события внутренней жизни страны, какой огромный, до сих пор трудновосполнимый ущерб был нанесен сталинским террором международному престижу родины социализма и единству мирового коммунистического движения.

Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком

Ниже представлен текст книги, разбитый по страницам. Система сохранения места последней прочитанной страницы, позволяет с удобством читать онлайн бесплатно книгу «Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты», без необходимости каждый раз заново искать на чём Вы остановились. Поставьте закладку, и сможете в любой момент перейти на страницу, на которой закончили чтение.

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

Rubashov yearned to work again in a quiet library with green lamps, and to build up his new theory on a historical basis.	Рубашову представился зал читальни, спокойный свет зеленых абажуров ему не терпелось привести свой закон в соответствие с общей революционной теорией.
The most productive times for revolutionary philosophy had always been the time of exile, the forced rests between periods of political activity.	Продуктивней всего как теоретик он работал в ссылках, когда его вынуждали прервать активную политическую деятельность.
He walked up and down in his cell and let his imagination play with the idea of passing the next two years, when he would be politically excommunicated, in a kind of inner exile; his public recantation would buy him the necessary breathing-space.	Он размеренно шагал по камере, думая о ближайших двух-трех годах, в которые будет отлучен от политики, - публичное отречение от собственных взглядов даст ему давно необходимую передышку.
The outward form of capitulation did not matter much; they should have as many mea culpas and declarations of faith in No. 1's infallibility as the paper would hold.	Внешняя форма капитуляции - мелочь: он поклянется в верности Первому и возгласит традиционное mea culpa столько раз, сколько будет нужно, чтобы распечатать во всех газетах.
That was purely a matter of etiquette-a Byzantine ceremonial which had developed out of the necessity to drill every sentence into the masses by vulgarization and endless repetition; what was presented as right must shine like gold, what was presented as wrong must be as black as pitch; political statements had to be coloured like gingerbread figures at a fair.	При нынешней политической незрелости масс этот ритуал совершенно необходим: упрощенная и бесконечно повторяемая мысль легче укладывается в народном сознании - то, что объявлено на сегодня правильным, должно сиять ослепительной белизной, то, что признано сегодня неправильным, должно быть тускло-черным, как сажа; сейчас народу нужен лубок.
These were matters of which No. 402 understood nothing, Rubashov reflected.	Четыреста второму этого не понять.
His narrow conception of honour belonged to another epoch.	Его архаическое понимание чести вынесено им из ушедшей эпохи.
What was decency? A certain form of convention, still bound by the traditions and rules of the knightly jousts.	Порядочность - всего лишь традиционная условность, рожденная правилами рыцарских турниров.
The new conception of honour should be formulated differently: to serve without vanity and unto the last consequence. ...	Сегодня честь определяется иначе: сегодня истинно честный человек служит общему делу без гордыни и идет по этому пути до конца.
"Better die than dishonour oneself," No. 402 had announced, and, one imagines, twirled his moustache.	"Любая смерть лучше бесчестья", - наверняка сказал бы Четыреста второй, гордо подкручивая свои усишки.
That was the classic expression of personal vanity.	Вот она, слепая личная гордыня.
No. 402 tapped his sentences with his monocle; he, Rubashov, with his pince-nez; that was the whole difference.	Четыреста второй думал о себе; он, Рубашов, - об общем деле.
The only thing which mattered to him now was to work peacefully in a library and build up his new ideas.	Сейчас ему следовало во что бы то ни стало развить столь нужные Революции идеи - все остальное не имело значения.

It would need many years, and produce a massive volume; but it would be the first useful clue to the understanding of the history of democratic institutions and throw a light on the pendulum-like movements of mass psychology, which at the present time were particularly in evidence, and which the classical class struggle theory failed to explain.	Ему потребуется несколько лет - ведь это будет фундаментальный труд - но зато история демократических систем впервые получит научное объяснение - сдвигами в политической зрелости масс; эти постоянные маятниковые сдвиги замечали многие правители-практики, но классическая теория классовой борьбы никак не объясняла почему они происходят.
Rubashov walked rapidly up and down his cell, smiling to himself.	И Рубашов, улыбаясь, расхаживал по камере.
Nothing mattered as long as he was allowed time to develop his new theory.	Главное - получить возможность работать, все остальное не имеет значения.
His toothache was gone; he felt wide awake, enterprising, and full of nervous impatience.	Он чувствовал нетерпеливую ясность мысли и прилив сил; зуб не болел.
Two days had passed since the nocturnal conversation with Ivanov and the sending off of his declaration, and still nothing happened.	После ночного разговора с Ивановым и отсылки заявления Генеральному Прокурору прошло два дня, но его не тревожили.
Time, which had flown so quickly during the first two weeks of his arrest, now crawled.	Две недели ивановского срока пролетели для Рубашова, как один день, а теперь время словно бы замерло.
The hours disintegrated into minutes and seconds.	Минуты тянулись подобно часам.
He worked in fits and starts, but was brought to a standstill every time by lack of historical documentation.	Он пытался разрабатывать свои идеи, но ему не хватало исторических материалов.
He stood for whole quarters of an hour at the judas, in the hope of catching sight of the warder who would take him to Ivanov.	Он около получаса стоял у глазка в надежде увидеть наконец охранника, который отвел бы его к Иванову.
But the corridor was deserted, the electric light was burning, as always.	Но залитый электричеством коридор был пуст.
Occasionally he hoped Ivanov himself would come, and the whole formality of his deposition would be settled in his cell; that would be far pleasanter.	А иногда он тешил себя надеждой, что Иванов сам придет к нему в камеру и тут же покончит со всеми формальностями, - это был бы наилучший вариант.
This time he would not even object to the bottle of brandy.	Тогда он, пожалуй, выпьет и коньячка.
He pictured the conversation in detail; how they would together work out the pompous phraseology of the "confession", and Ivanov's cynical witticisms while they did it.	Ему в деталях рисовался их разговор, напыщенные фразы покаянного признания, которое они будут придумывать вместе, и едкие остроты циника Иванова.
Smiling, Rubashov wandered up and down through his cell, and looked at his watch every ten minutes.	Рубашов с улыбкой расхаживал по камере, но каждые десять минут останавливался и внимательно смотрел на свои часы.
Had Ivanov not promised in that night to have him fetched the very next day?	Разве Иванов не сказал в ту ночь, что днем он вызовет его к себе?
Rubashov's impatience became more and more feverish; in the third night after his conversation with Ivanov, he could not sleep.	Нетерпение нарастало и становилось лихорадочным; в третью ночь после казни Богрова ему совсем не удалось уснуть.