LibCat » Книги » Проза » Современная проза » Артур Кестлер - Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты

Артур Кестлер - Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты

Здесь есть возможность читать онлайн «Артур Кестлер - Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты» весь текст электронной книги совершенно бесплатно (целиком полную версию без сокращений). В некоторых случаях можно слушать аудио, скачать через торрент в формате fb2 и присутствует краткое содержание. Жанр: Современная проза, на русском языке. Описание произведения, (предисловие) а так же отзывы посетителей доступны на портале библиотеки ЛибКат.

Читать книгу

Название:
Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты
Автор:
Артур Кестлер
Жанр:
Современная проза / на русском языке
Год:
неизвестен
ISBN:
нет данных
Рейтинг книги:
5 / 5. Голосов: 1
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:
Написать комментарий
Ваша оценка:
- 100
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5

Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты: краткое содержание, описание и аннотация

Предлагаем к чтению аннотацию, описание, краткое содержание или предисловие (зависит от того, что написал сам автор книги «Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты»). Если вы не нашли необходимую информацию о книге — напишите в комментариях, мы постараемся отыскать её.

Широко известный политический роман Артура Кестлера «Слепящая тьма». Любопытна судьба этого произведения: рукопись книги, написанная на немецком языке, пропала. К счастью, уже был готов английский перевод, названный «Мрак в полдень» (по-французски роман называется «Ноль и бесконечность»).
Артур Кестлер (1905-1983) прожил сложную, исполненную трагических потрясений жизнь. Еврей по национальности, Кестлер родился в Будапеште, детство и юность провел в Венгрии, Австрии и Германии. Европейскую известность как журналист Артур Кестлер завоевал совсем молодым человеком: с 1926 по 1929 год он был корреспондентом немецкого издательского концерна Ульштайна на Ближнем Востоке, в 1929-1930-годах работал в Париже. Кестлер — единственный журналист Европы, совершивший в 1931 году на немецком дирижабле «Граф Цеппелин» полет к Северному полюсу. В середине тридцатых годов писатель предпринял большое путешествие по Центральной Азии и год прожил в Советском Союзе.
Написанный много лет назад, роман «Слепящая тьма» Артура Кестлера представляет интерес и сегодня. Он дает представление о том, как воспринимались за пределами СССР события внутренней жизни страны, какой огромный, до сих пор трудновосполнимый ущерб был нанесен сталинским террором международному престижу родины социализма и единству мирового коммунистического движения.

Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком

Ниже представлен текст книги, разбитый по страницам. Система сохранения места последней прочитанной страницы, позволяет с удобством читать онлайн бесплатно книгу «Слепящая тьма - английский и русский параллельные тексты», без необходимости каждый раз заново искать на чём Вы остановились. Поставьте закладку, и сможете в любой момент перейти на страницу, на которой закончили чтение.

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

That unfortunate boy had evidently mistaken his meaning-but was there not more consistency in the boy's mistake than in his own behaviour during the last few years?	Это несчастный мальчик понял его не совсем верно - но, быть может, даже ошибаясь, он действовал гораздо последовательней его самого?
He who opposes a dictatorship must accept civil war as a means.	Оппозиция способна сломить диктатуру меньшинства только с помощью Гражданской войны.
He who recoils from civil war must give up opposition and accept the dictatorship.	Тот, кто не приемлет Гражданской войны, должен порвать с оппозицией и подчиниться диктатуре.
These simple sentences, which he had written nearly a lifetime ago, in a polemic against the "moderates", contained his own condemnation.	Когда он писал эти простые фразы, полемизируя много лет назад с реформистами, ему и в голову не приходило, что он подписывает свой будущий приговор...
He felt in no state to continue the argument with Gletkin.	У него не было сил спорить с Глеткиным.
The consciousness of his complete defeat filled him with a kind of relief; the obligation to continue the fight, the burden of responsibility were taken from him; the drowsiness of before returned.	Решив, что проиграл, он сразу почувствовал облегчение: борьба закончилась, и с него сняли ответственность; больше всего на свете ему хотелось уснуть.
He felt the hammering in his head only as a faint echo, and for a few seconds it seemed to him that behind the desk sat, not Gletkin, but No. 1, with that look of strangely understanding irony he had given Rubashov as they shook hands at their last leave-taking.	Тяжкий груз в голове сливался с монотонным потрескиванием лампы; за столом вместо Глеткина уже сидел Первый, глядя ему в глаза с усмешливой и сатанински-мудрой иронией.
An inscription came into his mind which he had read on the gateway of the cemetery at Errancis where Saint-Just, Robespierre and their sixteen beheaded comrades lay buried It consisted of one word; Dormir-to sleep.	Он вспомнил надпись на воротах кладбища в Эрани, где покоились обезглавленные Сен-Жюст, Робеспьер и шестнадцать их соратников: Dormir спите.
From that moment onwards, Rubashov's recollection again became hazy.	А потом воспоминания Рубашова о допросе снова сделались отрывочными и туманными.
He had probably fallen asleep for the second time-for a few minutes or seconds; but this time he did not remember having dreamed.	Вероятно, он опять уснул - на несколько секунд или минут, - но снов, кажется, не видел.
He must have been woken by Gletkin to sign the statement.	Глеткин разбудил его, предложив подписать протокол.
Gletkin passed him his fountain pen which, Rubashov noticed with slight disgust, was still warm from his pocket.	Он взял ручку и с отвращением почувствовал, что она хранит еще тепло глеткинских пальцев.
The stenographer had ceased writing; there was complete silence in the room.	Стенографистка сидела не шевелясь, и кабинет заполняла спокойная тишина.
The lamp had also stopped humming and spread a normal, rather faded light, for dawn appeared already at the window.	Даже лампа перестала потрескивать, ее свет был неярким и желтоватым, а за окном занималось серенькое зимнее утро.
Rubashov signed.	Рубашов расписался.

The feeling of relief and irresponsibility remained, though he had forgotten the reason for it; then, drunk with sleep, he read through the statement in which he confessed to having incited young Kieffer to murder the leader of the Party.	Чувство облегчения не покидало его, хотя он и забыл, почему оно возникло; преодолевая сонную одурь, он прочитал документ, в котором признавался, что подстрекал Кифера к убийству руководителя Партии.
For a few seconds he had the feeling that it was all a grotesque misunderstanding; he had an impulse to cross out his signature and to tear up the document; then everything came back to him again, he rubbed his pince-nez on his sleeve and handed the paper over the desk to Gletkin.	Ему вдруг по чудилось, что все это - результат чудовищного и всеобщего взаимонепонимания; он хотел зачеркнуть свою подпись и разорвать протокол, но голова уже прояснилась, он отдал документ Г леткину и машинально потер пенсне о рукав.
The next thing he could remember was, that he was walking through the corridor again, escorted by the uniformed giant who had conducted him to Gletkin's room an immeasurable time ago.	Дальше в памяти зиял провал; он очнулся в коридоре, рядом с высоким охранником, который миллион лет назад отвел его к Глеткину.
Half asleep, he passed the barber's room and the cellar steps; his fears on the way there occurred to him; he wondered a little at himself and smiled vaguely into the distance.	Глаза слипались; через несколько секунд он разглядел винтовую лестницу и, вспомнив свои страхи, сонно усмехнулся.
Then he heard the cell door bang behind him and sank down on his bunk with a feeling of physical bliss; he saw the grey morning light on the window-panes with the familiar piece of newspaper stuck to the frame, and fell asleep at once.	Потом лязгнула дверь камеры, и он блаженно растянулся на койке; за мутным стеклом разливался серый рассвет, в верхнем углу окна подрагивал от ветра кусок газеты... он подложил под голову левую руку и мгновенно уснул.
When his cell door opened again, it was not yet quite daylight; he could hardly have slept an hour.	Когда дверь снова открылась, рассвет за окном еще не успел разгореться в день - он спал едва ли больше часа.
He thought at first that the breakfast was being brought; but outside stood, instead of the old warder, again the giant in uniform.	Сначала ему показалось, что принесли завтрак, но у двери стоял не надзиратель, а охранник.
And Rubashov understood that he had to return to Gletkin and that the cross-examination would go on.	И Рубашов понял, что его опять поведут на допрос.
He rubbed cold water on forehead and neck at the washbasin, put on his pince-nez, and again started the march through the corridors, past barber's room and cellar stairs, with steps which swayed slightly without his knowing it.	Он плеснул себе в лицо холодной воды над умывальником, надел пенсне и, заложив руки за спину, двинулся впереди охранника к глеткинскому кабинету мимо одиночек, мимо общих камер и потом вниз по винтовой лестнице, ступени которой плавно поворачивали, - но он не замечал, что, спускаясь, кружит по спирали.
4	4
From then onwards the veil of mist over Rubashov's memory became thicker.	Все следующие допросы припоминались Рубашову, как один клубящийся мутный ком.
Later, he could only remember separate fragments of his dialogue with Gletkin, which extended over several days and nights, with short intervals of an hour or two.	Глеткин допрашивал его несколько суток подряд с двух- или трехчасовыми перерывами, но он помнил только разрозненные обрывки их разговора.
He could not even say exactly how many days and nights it had been; they must have spread over a week.	Он потерял счет дням; видимо, все это продолжалось больше недели.