Владимир Рецептер - Смерть Сенеки, или Пушкинский центр [журнальный вариант]

«…Пришедшие же первыми думали, что они получат больше; но получили и они по динарию. И, получив, стали роптать на хозяина дома: «Эти последние работали один час, и ты сравнил их с нами, перенесшими тягость дня и зной». Он же в ответ сказал одному из них: «Друг! Я не обижаю тебя; не за динарий ли ты договорился со мною? Возьми же своё и пойди; я же хочу дать этому послед­нему то же, что и тебе; разве я не властен в своём делать, что хочу? Или глаз твой завистлив оттого, что я добр? Так будут последние первыми, и первые последними, ибо много званных, а мало избранных». (Евангелие от Матфея, глава ХХ, 1–16). Вот откуда у Пушкина и его Моцарта дивная реплика: «Нас мало избранных, счастливцев праздных… Единого прекрасного жрецов».

Впервые я был в Святогорском монастыре, когда он монастырём ещё не был. Вот — могила Пушкина, а вот — Святогорский храм на той же горе. Белёные стены, никаких свечей, ни одной иконки. Входит Иван Семёнович Козловский — великий советский тенор — и вдруг поёт. Он поёт, мы заслушиваемся… В безбожном времени жила святость. Козловский в пустом храме её представлял. Или был ею…

Нынче телефонный номер 8-495-625-07-08 по-прежнему служит в Министерстве культуры, но кто такая Тамара Васильевна, не знает и, судя по отвечающему голосу, знать не собирается. А я в те поры её фамилии не спросил. Как тут быть? Называем друг друга по имени-отчеству, говорим, она знает мою фамилию, а я — нет. Неужели спрашивать: «Как Ваша фамилия?» Неловко… «Зачем это мне? — подумает она. — Что за вопрос? Для чего ему это знание?..» Может быть, Тамара Васильевна говорила мне больше, чем на то имела право.

14 июля 2005 года Тамара Васильевна известила о том, что согласованные с Агентством по культуре и кинематографии бумаги за подписью министра культуры и массовых коммуникаций ушли на поиски очередных согласований в Министерство финансов и экономического развития. И если раньше учреждений, которые Минкульт и его агентство, то есть А.С. Соколов и М.Е. Швыдкой, предлагали оставить в федеральном ведомстве, было 5 (пять), то после звонка из правительства их осталось лишь два: Вивальди-оркестр и Пушкинский центр. И всё же Тамаре Васильевне в Китайгородском проезде казалось, что Швыдкой продолжает настаивать на пяти...

К этому времени противостояние Михаила Ефимовича Швыдкого с Александром Сергеевичем Соколовым перестало быть секретом для федерального чиновничества и, в свою очередь, должно было привести к чему-то дополнительно-реорганизационному, а из слухового эфира стали выпадать в осадок имена кандидатов на твёрдо занятые пока высокие посты…

Остановимся, господа. Вы вправе спросить: «Какие же могут быть отношения и согласования, когда распоряжение правительства за № 1636-Р о передаче ряда учреждений культуры в региональное ведомство полгода назад дошло до всех, кого касалось?» А вот представьте себе!.. Письма-то в защиту центра по совету Швыдкого пошли; ветры по верхним слоям административной атмосферы дунули, и передача замедлилась. Хотя, ещё в январе на расширенном совещании агентства я получил памятную пощёчину от одной спесивой агентской стрелочницы: «А вы уже не наш!..»

В прежние времена я бы покатился, как побитый Пьеро. Но, действуя по чёткой инструкции Левшиной, я выдвинулся вперёд до самого Швыдкого.

— Есть информация, — сказал я.

— Какая?

— Пошло новое письмо, и сегодня важная встреча со Степашиным.

Следующий вопрос Швыдкой задал молниеносно:

— Зачем?

— Он — наш друг, настоящий друг. Есть просьба поволокитить нашу передачу…

— Но этого я не могу, это — не в моей власти, Володя…

Внутри меня вновь грянул марш «Прощание Славянки» в аранжировке Вивальди-оркестра и, как подобает отщепенцу, я сел сбоку, а Миша пошёл к трибуне и начал доклад…

Об отце Василии нужно сказать особо. Однажды он приехал в гостевой дом Тригорского, чтобы рассказать мне свою историю. Оказалось, что перед тем, как стать монахом и священником, он успел пройти большой путь, а меня он знает со своих семнадцати лет.

Во Псков он приехал из Хабаровска, где оставалась его мать, которой было за семьдесят. В Хабаровске Владимир Бурков, — таково мирское имя о. Василия, — был футболистом, успешно играл в городской команде, потом начались неурядицы, и он сперва запил, потом уехал.

Во Пскове Володя попал в театральный мир и поселился у хорошо знакомого мне артиста Валерия Порошина…

Как тут не сказать, насколько много значат Псков и Пушкинские горы для автора. В псковском театре он поставил с Кочергиным «Розу и крест» Блока, а потом — «Маленькие трагедии» Пушкина, добавив к тетралогии «Русалку»; провёл там двадцать Пушкинских фестивалей, условием попадания на которые была постановка пушкинского спектакля, а не чего угодно, как сейчас; все двадцать лет Пушкина в России ставили больше, чем теперь; и о фестивалях у нас вышло два тома материалов, названных «Играем Пушкина»…