Владимир Митыпов - Мамонтенок Фуф [журнальный вариант]

Было все очень-очень давно. Так давно, что даже если ты, мои маленький друг, возьмешь все свои пальчики на обеих руках, а потом еще у мамы, папы, дедушки с бабушкой, у всех соседских мальчишек, девчонок, у их мам и пап тоже, то и тогда не хватит пальцев, чтобы сосчитать, сколько это было лет назад. Вот разве у ребят целого города наберется столько пальцев, да и то не знаю.

Так вот, жил в то время на земле маленький мамонтенок Фуф. Мать прозвала его так за то, что он своим хоботком всегда делал так: «Ф-фуф!» — все равно, сердился он или радовался, смеялся или хныкал. Постой, может, ты не знаешь, кто такой мамонтенок? Тогда представь себе слоненка, одетого в мохнатую шубку. Это и будет мамонтенок. Ростом Фуф был с обеденный стол, но ты не думай, что это очень уж много. Вовсе нет. Ведь Фуфина мама едва поместилась бы даже в самой большой из ваших комнат.

Ну вот, теперь, когда ты уже знаешь, кто такой Фуф и когда он жил, можно начать о нем рассказ.

Весна в тот год была ранняя. По полудням с тихим шорохом оседали сугробы. Нестерпимо белый на солнце снег сползал с пригорков и открывалась мокрая земля. От нее пахло талой водой.

В одно утро великан Рау, вожак Стада мамонтов, что всю зиму паслось у границы Леса, отправил в рот охапку веток и почувствовал на языке вяжущую горечь весеннего сока. Небо светилось, как самый синий и прозрачный камень. По нему тихо двигалось большое слепящее солнце и осторожно поглаживало теплыми лучами бурый бок Рау.

Мудрый Рау не хуже нас с тобой, мой юный друг, знал, что в Белое Время солнце маленькое и совсем гладкое. И лишь с концом Белого Времени оно становится жарким, большим и косматым, как мамонт. Тогда-то и наступает Время Большого Солнца — лето, как его называешь ты. Все обитатели Земли, Воды и Неба — от огромного мамонта до крошечной рыбки — так и делили год: на Белое Время и Время Большого Солнца.

Вожак был очень стар и суров. Ему довелось видеть, как во время огромных наводнений гибли в болотах Северных Равнин тысячные стада мамонтов. От их предсмертных криков разрывались тучи и дрожала земля. Он помнил времена, когда на земле еще жили последние саблезубые тигры — громадные кошки, в одиночку побеждавшие носорога. Однажды, совсем еще молодым, он встретился с таким тигром, и след страшного клыка так и остался на его плече. Испытывал Рау и Великие Голода, после которых мерзлые трупы мамонтов устилали землю не на один день пути. Многое перевидал Рау на своем долгом веку и оттого стал он недоверчивым и сердитым. Но каждый раз, когда после долгого перерыва в конце Белого Времени он видел в небе косматое солнце и чувствовал его тепло, ему почему-то казалось, что он еще совсем маленький, резвый мамонтенок, гуляющий под присмотром своей заботливой мамаши.

Долго стоял мудрый вожак, задумчиво горбя косматую спину. Потом он вскинул к сияющему небу хобот и протяжно затрубил, возвещая конец Белого Времени.

Вот о чем пел Рау в то солнечное доисторическое утро:

Замерли могучие мамонты, опустили на глаза темные веки и, глубоко вдыхая, вбирали в себя сырой аромат земли. Вскидывали головы полные сил молодые мамонты, порываясь куда-то бежать. Останавливались в задумчивости пожилые мамонтихи, и вязкая желто-зеленая слюна тихо стекала с их губ. Только глупые еще мамонтята, вскидывая петельками хвосты, неуклюже взбрыкивали задними ножками и теребили матерей за жесткие бока.

Над вершинами окрестных холмов появились остроухие волчьи морды с подрагивающими ноздрями. Настороженно понюхав воздух, они бесшумно исчезли. По своим непонятным делам спешил куда-то свирепый пещерный медведь. Услышав песнь Рау, он остановился, недоуменно поморгал маленькими глазками и тихо побрел обратно.