Владимир Рецептер - Смерть Сенеки, или Пушкинский центр [журнальный вариант]

Мы встретились на Невском, и Мирон сказал:

— Мне повезло, Воля!.. Доктор Игреков записал меня на американскую программу, и я получаю лекарства бесплатно!..

Тут он взял меня за локоть и добавил вполголоса, доверяя личную тайну:

— Воля, никогда, никогда не думай, что ты совсем здоров. Думай лучше, что чуть-чуть болен, понимаешь? Если бы я знал, к чему это приведёт!.. Ну, как можно это узнать? В больнице со мной рядом лежал действительный член Академии наук, сильный человек. Потрясающе интересный, делился такими мыслями! А ему всё хуже. И он спрашивает врачей: «Что вы тут делаете с нами?..» Они, конечно, молчат. Что они знают про нас, Воля?! Делают вид, что знают. Слушай меня, измеряй давление каждый день, следи за собой, береги... Знаешь, где бывает бесплатный сыр?

— В мышеловке, — сказал я. А гораздо позже прочёл, что отец Иоанн Кресть­янкин разрешил таинство соборования всем верующим, не только в тяжёлой болезни. Потому что наступило время, когда никого нельзя считать совершенно здоровым. Раз в году нужно заранее объявлять о будущем соборовании, чтобы все желающие могли собраться и прийти в храм. Юзеф говорил, как прозорливец…

Позже его вдова Наташа пояснила мне, что американская программа состояла из варфарина и ещё одного лекарства. Варфарин разжижает кровь, а второе — «плацебо» — было пустышкой, но Юзик к нему привык, и нехватка чего-то второго стала его угнетать.

— Я не знаю, — говорила Наташа. — Там было всё по-английски и мелкими буквами. До программы он принимал фенилин, наше лекарство, но его сняли с производства, а теперь — куда было деваться? Варфарин — дорогущий, а вторых таблеток вообще нигде нет…

— Вот эта гуля, потрогай! — сказал Изиль, и я послушно тронул плотную возвышенность под правой скулой.

Так он посвятил меня в свою опасную тайну. Беда была в том, что театральный доктор, которому он доверял больше всех на свете, взял и умер, и это произвело на Изиля впечатление катастрофы.

— Ладно, — сказал я, пряча ужас, — прорвёмся…

Мы репетировали «Розу и крест» у меня дома, отдельно от всех, потому что наши роли составляли дуэт, и вести его должен был он, Гаэтан. Это была одна из самых любимых его ролей, выпущенная впервые при Гоге, публично хваленная Мастером. И в то же время — главный подарок от меня. Ставил Блока и назначал его на роль я. История юбилейного спектакля описана подробно. В 2009-м, почти через тридцать лет после столетия Блока, новый вариант спектакля стал совместной работой Пушкинского центра и БДТ имени Товстоногова. Наш дуэт с Заблудовским шёл в ансамбле, состоящем из моих учеников, которых Изиль успел полюбить, а они его тихо обожали…

— Воля, — спросил он, — что, если во время боя я не буду становиться на колено, очень больно вставать?..

— Конечно, Изилёк, о чём разговор! — как можно небрежней ответил я.

У него был рак, местный и системный, операция уже невозможна, и, по словам Иры Шимбаревич, он сам всё усугубил, спросив в поликлинике, как унять боли в ногах. Ему посоветовали алфлутоп.

— Владимир Эмануилович! — говорила Шимбаревич, как всегда горячо и убедительно, — у нас в БДТ просто национальная катастрофа, все болеют, вся наша жмеринка, все машины возят «золотой песок» не на репетиции, а на уколы, капельницы, рентгены, узи… Я спрашиваю Изиля Захаровича: «А что вам делают?» Он говорит: «Алфлутоп». — «Да вы что!.. Вам алфлутоп противопоказан!..» Это — вытяжка из мелкой морской рыбы, от него растут хрящевые прокладки!.. Алфлутоп стал стимулятором ракового процесса!.. За ним нужен настоящий уход, его нужно кормить с базара — парное мясо, свежая рыба, зелень, а он вышел из больницы, взял авоську и пошёл в магазин!.. Я не могу разорваться, у нас ремонт и переезд!.. Сейчас он принимает два препарата, они вводятся в жидком виде, лекарство называется мабтера, самый медленный режим, одна капельница длится 16 часов!.. Владимир Эмануилович, первый, кто меня заставил вникать в медицину, был Товстоногов. Приходила в кабинет Людмила Ивановна из обкомовских усыпальниц и несла вредную чушь. Я позвонила настоящим докторам, стала читать медицинские книги и сказала ей: «Уходите и больше здесь не появляйтесь!..» Гоге нужно было колоть ретаболил, а он заявляет: «Ира, я никогда не снимаю штаны пры дамах!» А я говорю: «Значит, это случится впервые, и я стану свидетелем летального исхода! Я на вас, как на мужчину, не смотрю, вы — мой начальник и только!» И он получал свои уколы в мягкое место, как миленький!.. Будем ждать, Владимир Эмануилович, будем надеяться!..