Виктория Хислоп - Возвращение

Когда она вошла в комнату, он ничего не сказал, просто продолжал играть, как делал всегда с тех пор, когда она совсем маленькой еще девчушкой впервые нарушила его уединение. Шли часы. Начало светать. Мерседес проснулась и обнаружила, что лежит на кровати Эмилио. Брат спал в кресле, так и не выпустив из рук гитару.

На следующий день Конча открыла кафе. После целого дня, проведенного за наглухо закрытыми дверями и ставнями, она почувствовала облегчение, когда распахнула их, чтобы избавиться от спертого воздуха.

Казалось, не было никаких особых причин не открываться. Бар стал местом горячих прений – что же будет дальше? Ходили многочисленные истории о том, как людей истязают, чтобы заставить их пойти на предательство друзей и соседей, и каждый уже побывал свидетелем ареста. Поводом для того, чтобы схватить человека, служил разнообразный список выдуманных преступлений. Не хватало достоверной информации и понимания того, что происходит в масштабе всей страны. Неуверенность смешивалась со страхом.

В Гранаде остался только один район, до сих пор стойко держащий оборону против войск Франко, – Альбайсин. У семьи Рамирес, чье кафе располагалось на краю этого старого квартала, теперь появилась веская причина опасаться за свой дом и источник средств к существованию.

В теории этот баррио вполне мог выдержать осаду. Он располагался на крутом склоне холма, вдоль нижней границы которого, выполняя роль рва, протекала река Дарро.

Чтобы заблокировать входы в Альбайсин, возвели баррикады. Но, находясь на командной высоте, жители квартала занимали весьма выигрышную позицию, позволявшую им без труда оборонять свой «замок» от атакующих войск. Бои велись несколько дней без перерыва, и члены семейства Рамирес видели, как уносили раненых: пострадали многие из рядов жандармерии и несколько человек из штурмовой гвардии.

Радио Гранады бесперебойно выпускало в эфир предупреждение: по любому, кто окажет сопротивление штурмовой гвардии, будет открыт огонь – но осада все равно держалась. Ни у кого не возникало сомнений в том, что упорство осажденных в Альбайсине одержит верх.

У них было бы больше шансов, не займи армия Альгамбру, которая возвышалась над Альбайсином. Однажды днем Конче, выглянувшей из окна, показалось, будто прямо с небес на землю падают мины. Снаряды градом сыпались на Альбайсин, взрывая крыши и стены. Когда солдаты-мятежники закончили это массированное изничтожение, пыль улеглась быстро, но ненадолго. Через несколько секунд послышался низкий гул аэроплана, и началась воздушная бомбардировка. Жители Альбайсина стали легкой целью.

Сопротивление длилось еще несколько часов, но потом Конча увидела, как из облака еще не осевшей пыли вереницей потянулись люди. Женщины, дети, старики, таща тюки с одеждой и жалкими пожитками, которые им удалось вынести из своих домов, начали спускаться по холму. Трудно было расслышать хоть что-то поверх пулеметных очередей, сыпавшихся по крышам, и грохота артиллерийских залпов, но то и дело вдруг наступившую тишину нарушали плач детей и тихий стон женщин, которые спешили к баррикадам.

Несколько мужчин, последние, кто оставался в осажденном квартале, забрались на крыши и стали размахивать белыми простынями, показывая, что сдаются: когда у них закончились снаряды, они поняли, что потерпели окончательное поражение. Они отважно сражались, но знали, что боеприпасов у фашистов столько, что они могут сровнять с землей все дома в их баррио до единого.

Некоторым счастливчикам удалось сбежать к республиканцам, но большинство оказалось в руках мятежников.

В тот день Антонио пришел домой бледный от волнения, волосы его были припорошены пылью, которая, казалось, так и осталась висеть в неподвижном воздухе.

– Их расстреливают, – сообщил он родителям, – всех, кто попадает к ним из Альбайсина, – просто берут и расстреливают. Не моргнув глазом.

В это мгновение их всех посетило страшное озарение: они осознали собственное бессилие.

– Они ни перед чем не остановятся, – едва слышно проговорила Конча.

– По-моему, они это доказали более чем убедительно, – согласился с ней муж.

Хотя на первых порах захват власти происходил практически незаметно, бескровно, но результативно, в последующие дни он встретил сопротивление, поднялась волна насилия. Всю ночь раздавалась стрельба, с рассвета до заката строчили пулеметы.

Спустя пять дней после взятия гарнизона и прекращения бомбардировки Альбайсина наступило относительное затишье. Рабочие устроили забастовку: теперь это был единственный безопасный способ выразить протест против происходящего.