Виктория Хислоп - Возвращение

– Они вышли из дома Пересов. Это Луис с одним из своих мальчишек! Это Луис и Хулио! – потрясенно проговорила Конча. – Бог ты мой! Только поглядите, их забирают. Их и в самом деле забирают…

Ее голос слабел, пока не затих вовсе. Им всем было тяжело поверить собственным глазам: невиновных арестовывают и уводят прочь под конвоем. Они не до конца могли уяснить себе знаковость этого момента.

– Военные все-таки сделали это, да? Захватили власть, – ровным голосом сказал Эмилио.

Случилось то, на что так долго надеялись те, кому республиканское правительство пришлось не по нраву, вот только сторонникам демократически избранной партии происходящее виделось почти немыслимым: законность попиралась прямо на их глазах.

Семейство Рамирес с ужасом наблюдало за тем, как их друзей уводят. Когда они скрылись из виду, Рамиресы отошли от окна и, встав кругом, замерли в полумраке.

Конча затворила ставни и тяжело опустилась на кровать.

– Что будем делать? – спросила она, оглядывая силуэты мужа и детей.

Вопрос был риторическим. Что они по здравом размышлении могли предпринять? Только сидеть дома и ждать, что будет дальше.

Вскоре вернулся Антонио. Он недоверчиво выслушал их рассказ о том, как арестовали Луиса Переса с сыном.

– Но почему их забрали? На каких основаниях?

– Да кто его знает? – ответил отец. – Надо будет сходить проведать Марию с Франсиско.

– Уверен, что это благоразумно? – уточнила Конча слегка опасливо, из чувства самосохранения.

Антонио рассказал семье, что повидал в тот день на улицах, особенно о том мгновении, когда сообразил, что армия подняла мятеж.

Он был в толпе, собравшейся на Пласа-дель-Кармен, вместе с Франсиско и Сальвадором. Описал их секундное замешательство, когда стало известно о том, что войска выдвинулись из своих казарм в направлении площади.

– Мы подумали, что солдаты идут сюда, чтобы обеспечить порядок в городе и защитить Республику. Но быстро поняли, что ошиблись.

В намерениях военных сомнений больше не было. Они установили пушку и пулеметы перед зданием городского совета, и теперь люди стояли перед выбором: разойтись или быть обстрелянными.

– Мы просто оказались не готовы к такому повороту, – продолжал Антонио. – Франсиско назвал нас кучкой трусов за то, что сбежали, но нам не оставалось ничего другого!

– И что случилось? – спросила Мерседес.

– Мы нырнули в боковую улочку, а потом услышали звуки выстрелов, больше ничего.

– Сдается мне, мы тоже их слышали, – добавил Эмилио.

– А сейчас, – подвел итог Антонио, – артиллерийские батареи занимают все стратегические точки в городе: Пласа-дель-Кармен, Пуэрта-Реаль и Пласа-де-ла-Тринидад. А ты, отец, сегодня утром мне не поверил! Раздали бы нам оружие – мы бы смогли не допустить всего этого!

Родители покачали головами.

– Это ужас, ужас, – повторял Пабло, глядя в пол. – Мы просто не думали, что такое и вправду может случиться.

Антонио рассказал им и другие новости. Торрес Мартинес, по всей видимости, находился под домашним арестом. «Если бы он лучше владел ситуацией, – проворчал Антонио, – может, мы бы не оказались посреди всего этого безобразия». Пост гражданского губернатора занял Вальдес. Казалось, всего этого мятежники добились, не встретив ни малейшего сопротивления. До Антонио дошли слухи о том, что здание городского совета было захвачено и что алькальд Мануэль Фернандес-Монтесинос, шурин Лорки, был арестован прямо во время встречи с другими членами городского совета и брошен в тюрьму.

Они сидели и ломали голову, что же общего было у скромного слесаря Луиса Переса и его сына с влиятельным алькальдом-социалистом, но представителей всех слоев населения забирали из дома без уважительных на то причин. Среди шести тысяч арестованных за первую неделю имелись и представители интеллигенции, и художники, и рабочие, и франкмасоны. Если становилось известно, что человек разделяет левые взгляды или является членом профсоюза, его жизнь оказывалась в опасности. Антонио решил умолчать о политических убеждениях старшего брата Франсиско, Хулио. Наверное, даже сам Луис и тот не знал о членстве своего сына в коммунистической организации.

– Хуже всего, – заявил Пабло, – что и жандармерия, и штурмовая гвардия выступают теперь на стороне мятежников.

– Ты все твердишь об этом, Пабло, но мне в это не верится, – возразила Конча.

– Боюсь, мама, отец прав. Я видел, как некоторые из них разговаривали на улице с отрядами солдат. Было определенно непохоже, что они находятся по разную сторону баррикад, – подтвердил Антонио.