Виктория Хислоп - Возвращение

Тем временем остальные члены ее семьи наблюдали, как собирается буря. Они слышали раскаты грома, но ни один из них и представить не мог масштабы надвигающегося бедствия.

Семнадцатое июля в Гранаде выдалось обычным летним днем. Стояла палящая жара. Ставни были опущены, отрезая доступ в помещения зною, свету и пыли. В воздухе чувствовалось оцепенение. Никто не знал, куда себя деть.

Конча с Мерседес сидели в тени под навесом кафе.

– На улице даже жарче, чем внутри, – заметила сеньора Рамирес. – Этот ветерок совсем не освежает.

– Жара такая, что даже рукой пошевелить сил нет, – отозвалась Мерседес. – Пойду прилягу.

Мерседес встала, и ее мать заметила, что платье дочери пропиталось потом и теперь просвечивает. Она тоже поднялась и составила их стаканы на поднос. Посетителей не было. Площадь словно вымерла; даже листва на деревьях, волнуемая ветерком, потрескивала как-то вяло – раскаленный воздух так ее высушил, что она уже начала опадать.

Город погрузился в сиесту, словно в кому. В тот вечер Мерседес пребывала в полубессознательном состоянии часу до седьмого вечера, когда столбик термометра упал впервые с полудня. Даже для местных жителей жара оказалась запредельной. В душном забытье ей привиделся явственный сон, в котором они с Хавьером танцевали внизу, в баре. Проснувшись, она с горечью вспомнила, что он находится за сотню километров от нее, в Малаге.

На следующий день каждый посетитель, заглянувший в «Эль Баррил», приносил с собой свою версию слухов о том, что через пролив, в Северной Африке, происходили какие-то военные действия. Возникла некоторая путаница со временем: в одной радиопередаче говорилось одно, в другой – совершенно иное, но вскоре открылась вся правда. Группа армейских генералов восстала против правительства и готовит государственный переворот.

Под командованием генерала Франсиско Франко силы африканской армии, состоящей из иностранных легионеров и подразделений марокканских наемников, была переброшена через Гибралтар из испанского Марокко на территорию Испании. Как только они высадились, генералы армейских гарнизонов по всей стране должны были поднять мятеж и объявить в своих городах военное положение.

Гранада плавилась в сорокаградусной жаре; булыжники мостовых обжигали ступни даже через кожаные подошвы, а горы растворились в мерцающей дымке. В то утро местная газета «Эль Идеаль» разместила на своей передовице сообщение, гласящее, что редакция не в состоянии осветить новости общего характера «по причинам, от нас не зависящим».

Пабло находился в кафе и был крайне взбудоражен.

– Дела плохи, Конча, как пить дать плохи, – сказал он, кивнув на заголовок.

– Не выдумывай на пустом месте, чего нет, Пабло. Наверное, забастовка какая-нибудь случилась или что-то вроде того. Правительство устоит. Не переживай ты так, – увещевала она мужа, но его было не переубедить.

Беспокойство Пабло имело под собой основания, и они оба это отлично понимали. Заверениям правительства в том, что на материке, несмотря на военный пронунсиаменто [55]в Марокко, все останется без изменений, супруги не верили.

Такие утверждения вроде как противоречили слухам о том, что некий генерал Кейпо де Льяно взял на себя командование гарнизоном в Севилье и всего лишь с сотней солдат быстро захватил город.

– Ну и как они могут нам говорить, что все в порядке? – вопрошал Пабло окружающих, ни к кому конкретно не адресуясь.

Как это происходило и во многих других городах, жители Гранады чувствовали себя незащищенными. Люди требовали от правительства раздать им оружие, но, ко всеобщему беспокойству, премьер-министр Касарес Кирога запретил выдачу оружия населению и твердо стоял на том, что произошедшее в Севилье никак не отразится на других регионах страны. Он утверждал, что повсюду, кроме Севильи, армия остается преданной правительству.

На другой радиоволне генерал Кейпо де Льяно выкрикивал победные лозунги. «Если не считать Мадрид и Барселону, – восторженно сообщал он, – вся Испания находится сейчас в руках националистических войск». Ни одно из этих противоречащих друг другу уверений не соответствовало истине, и население Испании пребывало в совершеннейшей растерянности.

Гранаду охватила серьезная тревога. Ходили слухи, что в Севилье с теми, кто выступал против власти военных, расправлялись с особой жестокостью; тысячи других подвергались незаконным задержаниям. Неожиданно оказалось, что соседи, которые вроде бы поддерживали Республику, ополчились на нее. Уже утром восемнадцатого июля Пабло с Кончей почувствовали это по изменившейся обстановке в кафе. Посетители не знали, можно ли доверять друг другу, да и Пабло с Кончей тоже. Они потеряли твердую почву под ногами.