Анатолий Луцков - Африканский связной

— А она недурна, — только и сказал Ляхов, — у вас неплохой вкус, с чем и поздравляю.

В его тоне сквозило фальшивое восхищение вьюгинским донжуанством.

— Объясните кратко ситуацию, чтобы я мог отвечать на возможные вопросы. Наш посол здешних газет не читает, так как хорошо знает только, пожалуй, свой родной язык. Он и с русским явно не в ладах, но его клевреты могут газету эту случайно увидеть и ему все любезно перевести. Газету могут также переслать в посольство доброжелатели из противоположного лагеря. Я должен все знать, так как мне придется вас выгораживать.

— Меня пригласили к себе преподаватели университета, большинство из них, кажется англичане, — чистосердечно начал Вьюгин. — Было также много африканских преподавателей и аспиранты тоже были. Мне показалось, что вы, Михаил Семенович, хотели бы, чтобы я окунулся в преподавательскую среду. Помните, вы мне даже насчет аспирантуры как-то говорили?

Вьюгин понимал, что влип, но сдаваться без боя не хотелось и теперь пытался мнимым простодушием (он якобы буквально понял тогда слова Ляхова) прикрыть явную неуклюжесть своего проникновения в ученую среду.

Шеф посмотрел на него, как смотрит командир на лихого солдата с боевыми заслугами, но не сумевшего, однако, сохранить свою дисциплинарную невинность.

— Вот вам, Вьюгин, издержки жизни в стране со свободной прессой. Это иногда означает и то, что пресса эта, в зависимости от издания, свободно продается. Грешен: этим не раз пользовался и я.

Ляхов допил свой стакан и поставил его так, будто приложил печать.

— Но теперь-то вы понимаете, что вас просто подставили? — с некоторым даже сочувствием спросил Ляхов. — Фотографа этого вы хоть немного запомнили?

— В тот вечер многие там снимали. Я вообще тогда смотрел в сторону.

— Вы, судя по снимку, смотрели тогда на особу, чья голова с трогательной доверчивостью опустилась на мужественное плечо белого джентльмена и не желала его покидать. Надеюсь, имя ее вы знаете?

— Обижаете, шеф, — пытался стать в позу Вьюгин. — Я считаю, что знаком с ней достаточно хорошо. Она аспирантка из Найроби Элис Мнамбити. Филологиня. Пишет работу о романах Грэма Грина. А к этому писателю и я неравнодушен. У нас была долгая и содержательная беседа. Виноват, не уследил за тем, сколько она выпила. Тут уж количество неизбежно переходит в качество. Это еще Гегель отметил в своей диалектике.

Вьюгин некоторой развязностью тона старался отогнать от себя непрошенное воспоминание о своем недавнем падении, когда он сам был жертвой гегелевской диалектики и проснулся в каюте чужого торгового судна, название которого он так и не узнал.

— Беседа об особенностях языковых средств и стиля известного английского романиста была, я полагаю, продолжена уже у вас дома, — безжалостным тоном заключил Ляхов, но взгляд его, когда он снял очки, чтобы их протереть, вовсе не был карающим.

— Ее знакомые, которые и привели ее на этот вечер, куда-то исчезли, — не стал скрывать правды Вьюгин, — поэтому, согласитесь, я не мог ее бросить на улице. Да еще в ее состоянии.

Впрочем, теперь Вьюгин вполне допускал, что состояние свое Элис немного утрировала. Когда они доехали до его дома на такси, она поднялась по лестнице почти без его помощи. Оказавшись в его квартире, она пожаловалась на жажду и пожелала утолить ее пивом, которое нашлось в его холодильнике. Они даже еще немного поговорили о литературе, пока Элис не захотелось на этот раз любви. Этого хотел и Вьюгин, и он не мог ей отказать, тем более, что она ему нравилась, а ему хотелось поскорее изгнать из своей физической памяти Айви, чтобы больше уже о ней не думать.

Ляхов смешал себе еще один коктейль, а Вьюгин никак не мог закончить свой, так как ему как-то не пилось под взглядом шефа, который ему казался укоризненным, а тот, с какой-то даже доброжелательной задумчивостью, ему сказал:

— Я вам давно, кажется, дал понять, что роль некоей дуэньи при вас играть не намерен. Я считаю, что так называемая личная жизнь — это частное дело джентльмена. Но я в который раз призываю вас к осторожности. Вы здесь на службе, а чем служба отличается от обычной работы? Совершенно верно: у работы есть время и место, а у службы нет ни того, ни другого. Она длится непрерывно, даже во время отдыха и развлечений.

Он помолчал и добавил теперь без всякой наставительности:

— Этот снимок в газете, пусть даже бульварной, есть знак того, что вы уже находитесь под постоянным прицелом.