Анатолий Луцков - Африканский связной

Через пару минут Вьюгин сидел уже в машине “гейм-скаутов”, как здесь по-английски называли охрану заповедника и услышал от одного из них:

— Почему бвана оказался здесь один? Нам люди из автобуса сказали только сейчас, что одного человека, кажется, нет. Здесь место опасное. От лишней осторожности никто еще не умер. А тот, кого чуть не убил буйвол в лесу, будет прятаться и от коровы. Так говорит народ.

А другой, сидевший за рулем, сказал, раздвигая редкие усы в странной улыбке:

— Может быть, бвана просто ищет смерти? У нас говорят, что умереть это сказать своим, ушедшим в мир духов родным: “Вот и я”. Здесь это сделать легко. Если не можешь себя защитить, ты добыча для любого, кто хочет есть. Недаром говорится, что если антилопа отбилась от своего стада, она уже просто мясо.

— Я не слышал, когда меня окликали, — только и сказал Вьюгин, которому хотел вначале сказать “не слышал, что меня окликали”. — Я был недалеко от автобуса, но он отъехал слишком быстро.

“Объясняю им все, как детям”, злился на себя Вьюгин. “Но что я им еще могу сказать? Сам виноват, так как забыл самое главное: что надо все время смотреть в оба. Даже Ляхову неудобно об этом рассказывать. Но придется”. Вдаваться в причины этого нелепого случая ему пока не хотелось. Какие у него доказательства того, что Пирс его сознательно бросил?

Назад он возвращался в том же автобусе, но знакомых лиц в нем было мало. Если все уже знали о случившемся, то искусно делали вид, что ничего не произошло, и Вьюгина это даже устраивало. Говорить об этом случае ему ни с кем бы теперь не хотелось. Он уже пришел к выводу, что сам совершил глупость, а признание этого малоприятного факта само по себе является неким залогом надежды на скромную победу собственного разума в зыбкой и ненадежной стихии повседневности.

Встретившись, и довольно скоро, с Ляховым, он рассказал ему все почти без утайки (он не стал, конечно, живописать свою странную позу на термитнике) и шеф выслушал его с заметно хмурым вниманием.

— Такого в моей африканской практике еще не случалось. Жаль, что мы не можем доказать злонамеренность действий Пирса. А хотелось бы. — сказал Ляхов, но сожаление по поводу этой самой недоказуемости звучало в его голосе как-то невыразительно. Видимо, он понимал, что ему очень трудно будет осуществить свои реваншистские надежды, опираясь лишь на древний принцип мщения: “око за око”.

— Кое-что мы попробуем сделать через пока еще свободную прессу в этой стране, — туманно пообещал Ляхов. — Уже близится вечер, рабочий день кончается и давайте, Вьюгин, лучше выпьем за ваше чудесное избавление. Достаньте сами из холодильника то, что мы обычно потребляем в последнее время, радуясь скромным успехам и заглушая скорбь неудач.

Через пару дней в той же газете, где было напечатано о провале поездки Пирса к вождю, появилась заметка, озаглавленная вопросом: “Холодная война в горячей Африке?” В ней был описан случай, чуть не ставший трагическим, который произошел с одним молодым русским из торгово-экономического представительства в столице, (чья фамилия автором была опущена), едва не ставшим жертвой леопарда в заповеднике Майюмби. В заметке подчеркивалось, что ответственность за случившееся лежит на Ричарде Пирсе, который дал команду ехать, не убедившись, что все пассажиры на месте. В тексте сквозило также некоторое сомнение в совместимости деятельности самого Пирса в стране с его дипломатическим статусом, хотя ничего конкретного, чем были бы вызваны эти сомнения, не приводилось.

Вскоре пронесся слух, что Пирса собираются отозвать на родину и в дипломатических кругах судачили о том, что виной этому было сыгравшее с ним злую шутку чувство беспредельной уверенности в своей удачливости. Провал его встречи с вождем Лулембе был слишком заметен, а последнее упоминание о нем в газете тоже не осталось без внимания.

Все это Вьюгин узнал от Ляхова, который потирал руки и делал вывод:

— Теперь у нас, если его только отзовут, будет пара месяцев относительно спокойной жизни, в течение которых здесь пройдут и выборы. Пока они подберут замену Пирсу, пока тот, кто его сменит, войдет в курс дела… Вам, Вьюгин, я даю несколько дней отдыха, чтобы восстановить нервную систему после такой встряски. Не будет, конечно, лишним и соблюдение меры во всем, хотя понятие меры — это вещь индивидуальная. Большой и длительный загул весьма нежелателен. К вам теперь проявляют вполне здоровый интерес по ту сторону невидимого фронта. Бойцом которого вы, кстати, теперь тоже являетесь, и этого не следует забывать. А мистер Пирс пока еще занимает свое кресло. И ему тоже хочется взять за все реванш.