Хербьёрг Вассму - Седьмая встреча

Горм подошел поближе: да, он не ошибся. Это была Руфь. Идя к ней, он придумывал, что он ей скажет. В эту минуту она повернулась и пошла к двери уборной. Он встал там, где она должна была получить багаж. Он хотел только поздороваться и спросить, узнала ли она его.

«Тебя кто-нибудь встречает?» — мог бы спросить он.

Когда Руфь вышла из уборной, подъехала тележка с багажом. Люди оживились. Пробираясь к ней через толпу, Горм чувствовал, как у него бешено стучит сердце.

«Давай вместе поедем на такси», — мог бы предложить он ей.

Между ними было еще много народу, но Руфи удалось одной из первых протолкаться к тележке. Наверное, чемодан у нее был очень тяжелый, но ей никто не помог. Горм пытался растолкать людей — ему следовало сейчас быть рядом и снять ее чемодан с тележки. Но она справилась без посторонней помощи. На чемодане был приклеен ярлычок: «Лондон».

Сейчас она обернется и увидит меня, подумал Горм. Но она не обернулась. Видимо, он недостаточно громко произнес ее имя. Нужно было крикнуть. Он представил себе, как ее губы растянутся в улыбке, когда она поймет, что это он. Какой-то толстяк встал, словно скала, и загородил ему путь.

Руфь взяла мелкие вещи в одну руку, в другую чемодан. Вид у нее был невеселый.

Он мог бы подойти ближе и снова окликнуть ее. Но она не смотрела в его сторону. Еще мгновение, и она уже тащила свой багаж через толкучку к выходу. Горм отчаянно расталкивал людей, чтобы нагнать ее. Когда он был от нее уже совсем близко, кто-то схватил его за руку и извинился, что опоздал. Отец. Горм взглянул на выход, но Руфи там уже не было.

Ему с трудом удалось произнести слова, которых от него ждал отец.

— Как долетел?

— Прекрасно. А мама? Как она себя чувствует?

— Операция прошла удачно. Она рада, что ты вернулся домой. Где твой багаж?

— Здесь. — Горм быстро снял с тележки свой чемодан. Когда они шли к выходу, он чувствовал на себе взгляд отца, но оба молчали. Они как будто маршировали в строю, главное — не сбиться с ноги. Вперед! Шагом марш!

Горм снова увидел Руфь, когда они шли мимо очереди, выстроившейся в ожидании такси. Он замедлил шаг и пропустил отца вперед. Она стояла к нему спиной и, наклонившись, укладывала в багажник такси деревянный ящик. Ветер изрядно потрудился над прической а-ля Фара Диба, и волосы спутались в большое каштановое опахало. Она села в машину.

— Руфь!

Ему показалось, что она его слышала, но дверца машины тут же захлопнулась с глухим стуком. Через стекло он успел наметить ее профиль величественного вождя краснокожих, какими их изображали в серии издательства «Гюльдендал» — Лучшие книги для мальчиков. Губы у нее не были накрашены, но их контур был ясно очерчен, как будто они были обведены татуировкой.

Такси тронулось, и Руфь уехала.

В машине по пути домой улица вдруг исчезла, и на лобовом стекле возникло лицо Руфи. Картина ширилась, теперь она включала и самого Горма. Он как раз снял с багажной тележки чемодан Руфи. Она узнала его и протянула ему руку. Пока они на лобовом стекле не спускали друг с друга глаз, он явственно ощутил ее руку. Она была теплая и немного шершавая. Немного, чуть-чуть. Скорее, мягкая.

— Добрый день, Руфь, ты узнала меня?

— Добрый день, Горм. — Она улыбнулась. — Давненько мы не встречались. — Прежний низковатый голос.

— Мне не хватало твоего голоса, — сказал он. Улыбка ее стала шире, но она молчала.

— Ты издалека? — спросил он.

— Из Лондона.

Она пошевелила рукой, но он не отпустил ее, стоял и не двигался. И думал, что ему хочется долго-долго держать ее руку в своей.

— Как много народу прилетело. Самолет был полный?

Голос отца поразил Горма, как удар током. Горм глотнул воздух.

— Битком набит.

Мать написала Горму проникновенное письмо и попросила его приехать домой, не задерживаясь, как только начнутся летние каникулы. Она плохо себя чувствует, у Эдель и Марианны свои дела. Об отце она писала только одно: «Отец очень много работает».

Уже начался июль, и Горм вместе с Турстейном и двумя девушками собирался отправиться в поход по Хардангервидде. С одной из них, Виви-Анн, он познакомился на студенческой вечеринке. Но проигнорировать письмо матери было невозможно. Он позвонил домой и попробовал все объяснить. Когда мать заплакала, он сдался. За четыре дня до похода он получил оплаченный для него матерью билет на самолет, и дело было решено.

В течение двух лет, что Горм жил в Бергене, он неизменно внимательно прочитывал письма матери, а потом сжигал их в старомодной печке, что стояла у него в комнате. Если он оставлял их без внимания и забывал на письменном столе или засовывал под какую-нибудь книгу, письма имели неприятную тенденцию напоминать о себе в самое неподходящее время.