Горм получал в наследство семьдесят процентов акций при условии, что возьмет на себя управление компанией. Сестры и мать получали каждая по десять процентов. Если Горм не хочет заниматься делами фирмы, он, как и другие, получит десять процентов. Мать получала право решать вопрос о продаже. Прибыль от возможной продажи должна принадлежать ей, за исключением того, что по закону должны получить дети.
Личная часть наследства поступает в распоряжение матери. Кроме недвижимости в Индрефьорде, которая переходит Горму, мать будет распоряжаться городским домом до своей смерти, но дом остается во владение Горму, независимо от того, возглавит ли он фирму.
Эдель ерзала на стуле, не поднимая глаз. Когда адвокат произнес слова «десять процентов», она стиснула руки. А когда было объявлено, что Индрефьорд остается Горму, у нее побелели губы.
Марианна смотрела вдаль отсутствующим взглядом, она выдвинула вперед подбородок и не показывала своих чувств.
Мать вздохнула, но вид у нее был безучастный.
После оглашения завещания все посмотрели на Горма. У него была дурацкая маленькая татуировка возле левого соска, но они об этом не знали. Символ веры, надежды и любви. Он сделал ее на свои первые заработанные деньги. В Сингапуре. Почему-то сейчас он вспомнил, что делать ее было больно и ранка потом некоторое время болела. Но быстро зажила.
Он старался не смотреть на родных. Взгляд его бродил по кубкам отца, полученным за стрельбу. Почему отец не застрелился? Ведь это более героично, чем утопиться. Чтобы избавить мать от вида крови?
Слева от двери висел дедушкин портновский диплом. У отца специального диплома не было. Он только учился в Высшем торговом училище — одновременно с Агнаром Мюкле, — чтобы стать достойным наследником портняжной фирмы, которую дед превратил в оптовую продажу трикотажа, сопутствующих товаров, мужского и дамского платья.
Отец говорил, что он тоже почти ничего не знал, когда начал работать в фирме. Но через двадцать пять лет акционерное общество «Гранде & К» превратилось в самую большую фирму в этой части страны.
Теперь место отца должен занять Горм. Не зная, что от него требуется, за исключением того, что если он не захочет возглавить фирму, то получит те же проценты, что отец определил дочерям. Такова была последняя воля отца.
Горм на минуту закрыл глаза и увидел перед собой пачку желтых блокнотов, которые еще лежали в его матросском мешке, перехваченные прочной резинкой. Потом он одернул рукава пиджака и медленно встал со стула.
— Значит, остается только начать.
Слова отца легко слетели у него с языка, словно он привык произносить их.
Адвокат Ванг пожал ему руку.
Мать повисла у него на шее. Она выглядела мокрой, но чистой тряпкой. Баклан и Лебедь с прямыми спинами сидели на своих стульях, взгляды их были обращены в себя.
Если раньше они не ненавидели меня, то возненавидят теперь, подумал Горм, не в силах решить, важно это для него или нет.
По мере того как служащие входили в контору и рассаживались вокруг стола, они пожимали Горму руку и выражали свои соболезнования.
Заведующий делами Хенриксен произнес короткую, прочувствованную речь. Сказал о большой потере и большом человеке. Передал приветствия от Пароходства Салтена, Металлического завода, Оружейного завода в Конгсберге и многих других, потерявших члена своих правлений или ведущего игрока команды.
Потом новому директору были предъявлены цифры. Все исходили из того, что Горм будет называться директором, а не коммерсантом, что было бы несколько старомодно. Гранде сменили свой титул несколько лет назад.
— На мой взгляд, коммерсант звучит нисколько не хуже. Но я подумаю над этим, — пообещал Горм.
Ревизор ткнул окрашенный никотином палец в столбики цифр и стал объяснять скрипучим, но внятным голосом. Все было оставлено в идеальном порядке, руководство выполнило свой долг, и финансовая отчетность находилась в полном соответствии с правилами и добросовестной бухгалтерской практикой.
Хенриксен считал, что положение фирмы стабильно, но о расширении речь не идет. Борьба с коммуной за участок земли еще не закончена, что привело к некоторым временным решениям относительно подсобных помещений и складов. В том числе и швейного цеха. Оптовая торговля терпит убытки из-за того, что многие клиенты фирмы разорились и сверили свою деятельность. Окупаемость снизилась, но не сильно. В последние два года многое было возложено на младших руководителей, которые недостаточно серьезно отнеслись к доверенному им делу.
Читать дальше