LibCat » Книги » Проза » Советская классическая проза » Алексей Толстой - Хмурое утро - русский и английский параллельные тексты

Алексей Толстой - Хмурое утро - русский и английский параллельные тексты

Здесь есть возможность читать онлайн «Алексей Толстой - Хмурое утро - русский и английский параллельные тексты» весь текст электронной книги совершенно бесплатно (целиком полную версию без сокращений). В некоторых случаях можно слушать аудио, скачать через торрент в формате fb2 и присутствует краткое содержание. Жанр: Советская классическая проза, на русском языке. Описание произведения, (предисловие) а так же отзывы посетителей доступны на портале библиотеки ЛибКат.

Читать книгу

Название:
Хмурое утро - русский и английский параллельные тексты
Автор:
Алексей Николаевич Толстой
Жанр:
Советская классическая проза / на русском языке
Год:
неизвестен
ISBN:
нет данных
Рейтинг книги:
4 / 5. Голосов: 1
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:
Написать комментарий
Ваша оценка:
- 80
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5

Хмурое утро - русский и английский параллельные тексты: краткое содержание, описание и аннотация

Предлагаем к чтению аннотацию, описание, краткое содержание или предисловие (зависит от того, что написал сам автор книги «Хмурое утро - русский и английский параллельные тексты»). Если вы не нашли необходимую информацию о книге — напишите в комментариях, мы постараемся отыскать её.

«Хождение по мукам» – уникальная по яркости и масштабу повествования трилогия, на страницах которой перед читателем предстает картина событий, потрясших весь мир.
Выдающееся произведение А.Н.Толстого показывает Россию в один из самых ярких, сложных и противоречивых периодов ее истории – в тревожное предреволюционное время, в суровые годы революционных потрясений и Гражданской войны.

Хмурое утро - русский и английский параллельные тексты — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком

Ниже представлен текст книги, разбитый по страницам. Система сохранения места последней прочитанной страницы, позволяет с удобством читать онлайн бесплатно книгу «Хмурое утро - русский и английский параллельные тексты», без необходимости каждый раз заново искать на чём Вы остановились. Поставьте закладку, и сможете в любой момент перейти на страницу, на которой закончили чтение.

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

You seem to be acting a dead man, Comrade Vanin.	Товарищ Ванин, вы изображаете какого-то покойника.
Why do you force yourself to cough? Where did you get that disgusting naturalism from?	Не нужно нарочно кашлять, откуда у вас этот отвратительный натурализм?
You must act with more warmth, put more soul into it.... Start again from the very beginning."	Горячее, вкладывайте больше души... Все сначала.
Among the books brought from Tsaritsyn Dasha had come across a magazine in which was an article by Kugel, entitled:	Даше попался среди привезенных из Царицына книг театральный журнал со статьей Кугеля:
"Shadow for Substance." It was practically a diatribe against the Art Theatre.	"За неимением гербовой - пишут на простой", наполненной руганью по адресу Художественного театра.
The author referred to the great Russian tragedians who had seized the minds and hearts of audiences by the intensity of their genius.	Автор вспоминал великих русских трагиков, потрясавших умы и сердца звероподобной гениальностью.
The theatre had been a pagan temple in those days, and the curtain had seemed like the mysterious veil of Tanith, Goddess of the Moon.	Тогда театр был языческим храмом, занавес казался таинственным покрывалом Таниты.
Alas! the race of great tragedians was now extinct, the last of them, Mamont Dalski, had exchanged his buskins for a pack of cards.	Увы, порода гигантов-трагиков вымерла, последний из них, Мамонт Дальский, променял свои котурны на колоду карт.
The great stirrers of the human soul had been substituted by the producer, a learned gentleman offering the estimable audience a mood, a swaying curtain, a door with real panels, and the humming of gnats, in the place of a human soul crucified on the stage for the benefit of spectators....	Великих потрясателей душ заменил режиссер, ученый господин, предложивший почтеннейшей публике вместо распятой перед зрительным залом человеческой души - настроение, колышущиеся занавески, двери с настоящими косяками и жужжание комаров...
"No!" exclaimed the author. "The true theatre is a shaggy monster, ravaged by passions!"	"Нет, - восклицал автор, - истинный театр - это косматое чудовище страстей!"
From this article Dasha culled a few practical details which she thought might be of use to her in rehearsing.	Из статьи Даша почерпнула также кое-какие практические сведения, помогавшие ей репетировать.
Latugin and Anisya sat a little apart from the rest, waiting for their cues.	Латугин и Анисья сидели в стороне, дожидаясь выхода.
Anisya's face seemed to have grown actually thinner during these days-after all it is no joke trying to get under another person's skin.	За эти несколько дней у нее осунулось лицо, - еще бы, нелегко было влезать в чужую жизнь.
She lost her appetite-food had become hateful to her.	Анисья потеряла аппетит, еда стала ей противна.
She racked her brains to discover a way of making Amalia real to herself, till at last she came upon a clue-a pic-lure in a book of this young lady in wide skirts, mournful, her cheek propped on the palm of her hand.	Думала, думала, как ей поверить в Амалию? - и нашла лазейку, увидав в книге изображение этой барышни в широком платье (Амалия грустила, подперев рукой щечку).

Anisya, sighing, looked long at the picture, and suddenly found the right solution: formerly, when plunged in sorrow, I wandered grief-stricken, I knew not where, stumbling, going from village to village, half blinded by tears, and stretching out my hand for a dry crust.... No, that picture is wrong.	Анисья долго, со вздохами, рассматривала картинку, прикинула: вот тогда, в моем-то горе, куда горчайшем, брела я, спотыкаясь, от села к селу, не видя света от слез, протягивала руку за куском черствого хлеба... Нет, картинка неправильная.
If Amalia, with all her silks and velvets, had had Anisya's grief to bear, this is how she would have wrung her hands and flung out her arms in their short, lace-trimmed sleeves, this is how she would have turned up her eyes!	Ей бы, Амалии, - пускай в шелках, бархатах, -Анисьино горе, - вот бы как заломила руки в коротеньких рукавчиках с кружевцами, вот бы как завела глаза!
And so, gradually, Amalia von Edelreif, the beloved of Karl Moor, was reincarnated in Anisya.	Так, понемногу, Амалия фон Эдельрейф, возлюбленная Карла Моора, стала Анисьей.
At the rehearsal of the day before all had been struck silent when, removing the high-crowned hat with its star of red bunting, and, smoothing back her dishevelled locks, she sank on to a stool and said, in a voice that went straight to the hearts of her hearers:	Вчера на репетиции все даже приумолкли, когда она, сняв высокую шапку с нашитой звездой из кумача и коснувшись рукой рассыпавшихся волос, села на табурет и заговорила, будто беря рукой за сердце:
"In the name of God, I beseech thee....	"О, ради бога!
In the name of all the saints....	Ради всех милосердии!
I no longer crave for love.... All I ask for is death.... Forsaken, forsaken!...	Мне уже не нужно любви... Одной смерти прошу я... Покинута, покинута!
Dost thou understand the dread sound of that word-forsaken?..."	Понимаешь ли ты ужасные звуки этого слова: "покинута"..."
That morning at drill, the section leader had wanted to give her extra fatigue duty for utter inattentiveness, and the Commissar himself had had to intervene, and get the penalty changed to a severe reprimand.	Сегодня утром на строевых занятиях отделенный за полнейшую невнимательность Анисьи вкатил ей наряд вне очереди; пришлось вмешаться комиссару, и ограничились строгим выговором.
And now she was sitting quietly next to Latugin, her great blue eyes dreamy, her lips, now smiling, now quivering, silently forming words.	Сейчас она тихо сидела рядом с Латугиным, - в больших синих глазах ее бродила мечта, губы ее, то улыбаясь, то вздрагивая, беззвучно произносили слова.
"I used to know a bright-eyed girl, Sasha her name was," Latugin was telling her under his breath. "I was only fourteen, and she was seventeen.	- Была у нас Саша, девчонка, с ясненькими глазами, - вполголоса говорил ей Латугин, - мне четырнадцать в ту пору, ей - семнадцать.
I don't know whether it was her walk, or what, but when she came home with her rake from the field with the other girls, wearing a little shawl and a bright yellow bodice, it seemed as if she was just going to cuddle up to you. They sold her to an old man, and my Sasha wilted. And you wonder why fellows like us are so restless." Anisya's cheeks flushed ever so slightly as he spoke, as if his words were caresses. "We seek some marvellous life, something untried, never before known, my sweet Anisya.	Походка у нее, что ли была особенная? Идут девушки с поля, и она с ними, - полушалочка, кофтенка канареечная, идет с граблями, будто вот сейчас к тебе прильнет... Пропили за хрыча, поникла моя Саша... А ты спрашиваешь, отчего наш брат мечется! (Он говорил, у Анисьи чуть розовели щеки, будто ее ласкали.) Небывалой жизни ищем, небывалой, непробованной, дорогая моя Анисья.
We all think of the only one, of a woman we cannot even dream of...."	Об одной все думаем, о такой, какую и во сне не увидать...
"There isn't any such person."	- Таких не бывает.