LibCat » Книги » Проза » Русская классическая проза » Федор Достоевский - Униженные и оскорбленные - русский и английский параллельные тексты

Федор Достоевский - Униженные и оскорбленные - русский и английский параллельные тексты

Здесь есть возможность читать онлайн «Федор Достоевский - Униженные и оскорбленные - русский и английский параллельные тексты» весь текст электронной книги совершенно бесплатно (целиком полную версию без сокращений). В некоторых случаях можно слушать аудио, скачать через торрент в формате fb2 и присутствует краткое содержание. Жанр: Русская классическая проза, на русском языке. Описание произведения, (предисловие) а так же отзывы посетителей доступны на портале библиотеки ЛибКат.

Читать книгу

Название:
Униженные и оскорбленные - русский и английский параллельные тексты
Автор:
Федор Михайлович Достоевский
Жанр:
Русская классическая проза / на русском языке
Год:
неизвестен
ISBN:
нет данных
Рейтинг книги:
5 / 5. Голосов: 1
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:
Написать комментарий
Ваша оценка:
- 100
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5

Униженные и оскорбленные - русский и английский параллельные тексты: краткое содержание, описание и аннотация

Предлагаем к чтению аннотацию, описание, краткое содержание или предисловие (зависит от того, что написал сам автор книги «Униженные и оскорбленные - русский и английский параллельные тексты»). Если вы не нашли необходимую информацию о книге — напишите в комментариях, мы постараемся отыскать её.

Одна из самых мелодраматических книг русской литературы. Можно сказать, что с нее и началась мелодрама как литературный жанр. Трагическое несоответствие романтических представлений о жизни и реальной действительности – вот основная идея романа. Многое в этом произведении читателям казалось необычным: перед ними была поставлена новая этико-социальная проблема – проблема эгоизма.

Униженные и оскорбленные - русский и английский параллельные тексты — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком

Ниже представлен текст книги, разбитый по страницам. Система сохранения места последней прочитанной страницы, позволяет с удобством читать онлайн бесплатно книгу «Униженные и оскорбленные - русский и английский параллельные тексты», без необходимости каждый раз заново искать на чём Вы остановились. Поставьте закладку, и сможете в любой момент перейти на страницу, на которой закончили чтение.

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

It was a letter to Natasha, his adored Natasha.	Это было письмо к Наташе, к возлюбленной его Наташе.
He began warmly and tenderly, he approached her with forgiveness, and urged her to come to him.	Он начинал горячо и нежно: он обращался к ней с прощением и звал ее к себе.
It was difficult to make out the whole letter, it was written jerkily and unevenly, with numerous blots.	Трудно было разобрать все письмо, написанное нескладно и порывисто, с бесчисленными помарками.
It was only evident that the intense feeling which had led him to take up the pen and to write the first lines, full of tenderness, was quickly followed by other emotions. The old man began to reproach his daughter, describing her wickedness in the bitterest terms, indignantly reminding her of her obstinacy, reproaching her for heartlessness in not having once, perhaps, considered how she was treating her father and mother.	Видно только было, что горячее чувство, заставившее его схватить перо и написать первые, задушевные строки, быстро, после этих первых строк, переродилось в другое: старик начинал укорять дочь, яркими красками описывал ей ее преступление, с негодованием напоминал ей о ее упорстве, упрекал в бесчувственности, в том, что она ни разу, может быть, и не подумала, что сделала с отцом и матерью.
He threatened her with retribution and a curse for her pride, and ended by insisting that she should return home promptly and submissively, "and only then perhaps after a new life of humility and exemplary behaviour in the bosom of your family we will decide to forgive you," he wrote.	За ее гордость он грозил ей наказанием и проклятием и кончал требованием, чтоб она немедленно и покорно возвратилась домой, и тогда, только тогда, может быть, после покорной и примерной новой жизни "в недрах семейства", мы решимся простить тебя, писал он.
It was evident that after the first few lines he had taken his first generous feeling for weakness, had begun to be ashamed of it, and finally, suffering from tortures of wounded pride, he had ended in anger and threats.	Видно было, что первоначальное, великодушное чувство свое он, после нескольких строк, принял за слабость, стал стыдиться ее и, наконец, почувствовав муки оскорбленной гордости, кончал гневом и угрозами.
Anna Andreyevna stood facing me with her hand clasped, waiting in an agony of suspense to hear what I should say about the letter.	Старушка стояла передо мной, сложа руки и в страхе ожидая, что я скажу по прочтении письма.
I told her quite truly how it struck me, that is that her husband could not bear to go on living without Natasha, and that one might say with certainty that their speedy reconciliation was inevitable, though everything depended on circumstances, expressed at the same time my conjecture that probably the failure of his lawsuit had been a great blow and shock to him, to say nothing of the mortification of his pride at the prince's triumph over him, and his indignation at the way the case had been decided.	Я высказал ей все прямо, как мне казалось. Именно: что старик не в силах более жить без Наташи и что положительно можно сказать о необходимости скорого их примирения; но что, однако же, все зависит от обстоятельств. Я объяснил при этом мою догадку, что, во-первых, вероятно, дурной исход процесса сильно расстроил и потряс его, не говоря уже о том, насколько было уязвлено его самолюбие торжеством над ним князя и сколько негодования возродилось в нем при таком решении дела.
At such a moment the heart cannot help seeking for sympathy, and he thought with a still more passionate longing of her whom he had always loved more than anyone on earth.	В такие минуты душа не может не искать себе сочувствия, и он еще сильнее вспомнил о той, которую всегда любил больше всего на свете.
And perhaps too he might have heard (for he was on the alert and knew all about Natasha) that Alyosha was about to abandon her.	Наконец, может быть и то: он, наверно, слышал (потому что он следит и все знает про Наташу), что Алеша скоро оставляет ее.
He might realize what she was going through now and how much she needed to be comforted.	Он мог понять, каково было ей теперь, и по себе почувствовал, как необходимо было ей утешение.

But yet he could not control himself, considering that he had been insulted and injured by his daughter.	Но все-таки он не мог преодолеть себя, считая себя оскорбленным и униженным дочерью.
It had probably occurred to him that she would not take the first step, that possibly she was not thinking of him and felt no longing for reconciliation.	Ему, верно, приходило на мысль, что все-таки не она идет к нему первая; что, может быть, даже она и не думает об них и потребности не чувствует к примирению.
"That's what he must have thought," I said in conclusion, "and that's why he didn't finish his letter, and perhaps it would only lead to fresh mortification which would be felt even more keenly than the first, and might, who knows, put off the reconciliation indefinitely . . ."	Так он должен был думать, заключил я мое мнение, и вот почему не докончил письма, и, может быть, из всего этого произойдут еще новые оскорбления, которые еще сильнее почувствуются, чем первые, и, кто знает, примирение, может быть, еще надолго отложится...
Anna Andreyevna cried as she listened to me.	Старушка плакала, меня слушая.
At last, when I said that I had to go at once to Natasha's, and that I was late, she started, and informed me that she had forgotten the chief thing.	Наконец, когда я сказал, что мне необходимо сейчас же к Наташе и что я опоздал к ней, она встрепенулась и объявила, что и забыла о главном.
When she took the paper from the table she had upset the ink over it.	Вынимая письмо из-под бумаг, она нечаянно опрокинула на него чернильницу.
One corner was indeed covered with ink, and the old lady was terribly afraid that her husband would find out from this blot that she had been rummaging among his paper when he was out and had read his letter to Natasha.	Действительно, целый угол был залит чернилами, и старушка ужасно боялась, что старик по этому пятну узнает, что без него перерыли бумаги и что Анна Андреевна прочла письмо к Наташе.
There were good grounds for her alarm; the very fact that we knew his secret might lead him through shame and vexation to persist in his anger, and through pride to be stubborn and unforgiving.	Ее страх был очень основателен: уж из одного того, что мы знаем его тайну, он со стыда и досады мог продлить свою злобу и из гордости упорствовать в прощении.
But on thinking it over I told my old friend not to worry herself.	Но, рассмотрев дело, я уговорил старушку не беспокоиться.
He had got up from his letter in such excitement that he might well have no clear recollection of details and would probably now think that he had blotted the letter himself.	Он встал из-за письма в таком волнении, что мог и не помнить всех мелочей, и теперь, вероятно, подумает, что сам запачкал письмо и забыл об этом.
Comforting Anna Andreyevna in this way, I helped her to put the letter back where it had been before, and I bethought me to speak to her seriously about Nellie.	Утешив таким образом Анну Андреевну, мы осторожно положили письмо на прежнее место, а я вздумал, уходя, переговорить с нею серьезно о Нелли.
It occurred to me that the poor forsaken orphan whose own mother had been cursed by an unforgiving father might, by the sad and tragic story of her life and of her mother's death, touch the old man and move him to generous feelings.	Мне казалось, что бедная брошенная сиротка, у которой мать была тоже проклята своим отцом, могла бы грустным, трагическим рассказом о прежней своей жизни и о смерти своей матери тронуть старика и подвигнуть его на великодушные чувства.
Everything was ready: everything was ripe in his heart; the longing for his daughter had already begun to get the upper hand of his pride and his wounded sanity.	Все готово, все созрело в его сердце; тоска по дочери стала уже пересиливать его гордость и оскорбленное самолюбие.