Антон Чехов - Жена - английский и русский параллельные тексты

Когда надоедало ходить, я останавливался в кабинете у окна и, глядя через свой широкий двор, через пруд и голый молодой березняк, и через большое поле, покрытое недавно выпавшим, тающим снегом, я видел на горизонте на холме кучу бурых изб, от которых по белому полю спускалась вниз неправильной полосой черная грязная дорога. That was Pestrovo, concerning which my anonymous correspondent had written to me. Это было Пестрово, то самое, о котором писал мне анонимный автор. If it had not been for the crows who, foreseeing rain or snowy weather, floated cawing over the pond and the fields, and the tapping in the carpenter's shed, this bit of the world about which such a fuss was being made would have seemed like the Dead Sea; it was all so still, motionless, lifeless, and dreary! Если бы не вороны, которые, предвещая дождь или снежную погоду, с криком носились над прудом и полем, и если бы не стук в плотницком сарае, то этот мирок, о котором теперь так много шумят, казался бы похожим на Мертвое озеро -так всё здесь тихо, неподвижно, безжизненно, скучно! My uneasiness hindered me from working and concentrating myself; I did not know what it was, and chose to believe it was disappointment. Работать и сосредоточиться мешало мне беспокойство; я не знал, что это такое, и хотел думать, что это разочарование. I had actually given up my post in the Department of Ways and Communications, and had come here into the country expressly to live in peace and to devote myself to writing on social questions. В самом деле, оставил я службу по Министерству путей сообщения и приехал сюда в деревню, чтобы жить в покое и заниматься литературой по общественным вопросам. It had long been my cherished dream. Это была моя давнишняя, заветная мечта. And now I had to say good-bye both to peace and to literature, to give up everything and think only of the peasants. А теперь нужно было проститься и с покоем, и с литературой, оставить всё и заняться одними только мужиками.

And that was inevitable, because I was convinced that there was absolutely nobody in the district except me to help the starving.	И это было неизбежно, потому что кроме меня, как я был убежден, в этом уезде положительно некому было помочь голодающим.
The people surrounding me were uneducated, unintellectual, callous, for the most part dishonest, or if they were honest, they were unreasonable and unpractical like my wife, for instance.	Окружали меня люди необразованные, неразвитые, равнодушные, в громадном большинстве нечестные, или же честные, но взбалмошные и несерьезные, как, например, моя жена.
It was impossible to rely on such people, it was impossible to leave the peasants to their fate, so that the only thing left to do was to submit to necessity and see to setting the peasants to rights myself.	Положиться на таких людей было нельзя, оставить мужиков на произвол судьбы было тоже нельзя, значит, оставалось покориться необходимости и самому заняться приведением мужиков в порядок.
I began by making up my mind to give five thousand roubles to the assistance of the starving peasants.	Начал я с того, что решил пожертвовать в пользу голодающих пять тысяч рублей серебром.
And that did not decrease, but only aggravated my uneasiness.	И это не уменьшило, а только усилило мое беспокойство.
As I stood by the window or walked about the rooms I was tormented by the question which had not occurred to me before: how this money was to be spent.	Когда я стоял у окна или ходил по комнатам, меня мучил вопрос, которого раньше не было: как распорядиться этими деньгами?
To have bread bought and to go from hut to hut distributing it was more than one man could do, to say nothing of the risk that in your haste you might give twice as much to one who was well-fed or to one who was making. money out of his fellows as to the hungry.	Приказать купить хлеба, пойти по избам и раздавать - это не под силу одному человеку, не говоря уже о том, что второпях рискуешь дать сытому или кулаку вдвое больше, чем голодному.
I had no faith in the local officials.	Администрации я не верил.
All these district captains and tax inspectors were young men, and I distrusted them as I do all young people of today, who are materialistic and without ideals.	Все эти земские начальники и податные инспектора были люди молодые, и к ним относился я недоверчиво, как ко всей современной молодежи, материалистической и не имеющей идеалов.
The District Zemstvo, the Peasant Courts, and all the local institutions, inspired in me not the slightest desire to appeal to them for assistance.	Земская управа, волостные правления и все вообще уездные канцелярии тоже не внушали мне ни малейшего желания обратиться к их помощи.
I knew that all these institutions who were busily engaged in picking out plums from the Zemstvo and the Government pie had their mouths always wide open for a bite at any other pie that might turn up.	Я знал, что эти учреждения, присосавшиеся к земскому и казенному пирогу, каждый день держали свои рты наготове, чтобы присосаться к какому-нибудь еще третьему пирогу.

The idea occurred to me to invite the neighbouring landowners and suggest to them to organize in my house something like a committee or a centre to which all subscriptions could be forwarded, and from which assistance and instructions could be distributed throughout the district; such an organization, which would render possible frequent consultations and free control on a big scale, would completely meet my views. But I imagined the lunches, the dinners, the suppers and the noise, the waste of time, the verbosity and the bad taste which that mixed provincial company would inevitably bring into my house, and I made haste to reject my idea.	Мне приходило на мысль пригласить к себе соседей-помещиков и предложить им организовать у меня в доме что-нибудь вроде комитета или центра, куда бы стекались все пожертвования и откуда по всему уезду давались бы пособия и распоряжения; такая организация, допускавшая частные совещания и широкий свободный контроль, вполне отвечала моим взглядам; но я воображал закуски, обеды, ужины и тот шум, праздность, говорливость и дурной тон, какие неминуемо внесла бы в мой дом эта пестрая уездная компания, и спешил отказаться от своей мысли.
As for the members of my own household, the last thing I could look for was help or support from them.	Что касается моих домашних, то ждать от них помощи или поддержки я мог меньше всего.
Of my father's household, of the household of my childhood, once a big and noisy family, no one remained but the governess Mademoiselle Marie, or, as she was now called, Marya Gerasimovna, an absolutely insignificant person.	От моей первой, отцовской, когда-то большой и шумной семьи уцелела одна только гувернантка m-lle Marie, или, как ее звали теперь, Марья Герасимовна, личность совершенно ничтожная.
She was a precise little old lady of seventy, who wore a light grey dress and a cap with white ribbons, and looked like a china doll. She always sat in the drawing-room reading.	Эта маленькая, аккуратная старушка лет семидесяти, одетая в светло-серое платье и чепец с белыми лентами, похожая на фарфоровую куклу, всегда сидела в гостиной и читала книгу.
Whenever I passed by her, she would say, knowing the reason for my brooding:	Когда я проходил мимо нее, она, зная причину моего раздумья, всякий раз говорила:
"What can you expect, Pasha?	- Что же вы хотите, Паша?
I told you how it would be before.	Я и раньше говорила, что это так будет.
You can judge from our servants."	Вы по нашей прислуге можете судить.
My wife, Natalya Gavrilovna, lived on the lower storey, all the rooms of which she occupied.	Моя вторая семья, то есть жена Наталья Гавриловна, жила в нижнем этаже, в котором занимала все комнаты.
She slept, had her meals, and received her visitors downstairs in her own rooms, and took not the slightest interest in how I dined, or slept, or whom I saw.	Обедала, спала и гостей своих принимала она у себя внизу, совсем не интересуясь тем, как обедаю, как сплю и кого принимаю я.
Our relations with one another were simple and not strained, but cold, empty, and dreary as relations are between people who have been so long estranged, that even living under the same roof gives no semblance of nearness.	Отношения наши были просты и не натянуты, но холодны, бессодержательны и скучны, как у людей, которые давно уже далеки друг другу, так что даже их жизнь в смежных этажах не походила на близость.

Читать дальше