— Ну и что? Сказала бы: не дает директор, бывает…
— Нет, Глеб. Обещала — все! И так навралась дальше некуда! — она провела ребром ладони по шее. — Они нахалтурили, торец не расшили! Чего пришел?
— Да я… — Глеб полез в карман. — Обещал, вот…
Он вынул коробочку с серьгами, протянул Зинке.
— О-бал-дел… — медленно выговорила она. — Сколько? — Она развернула чек. — Обалдел… — Зинка опустилась на тахту, не отрывая глаз от Глеба.
— Ты это… ты не это… — Глеб замялся под ее взглядом. — Давай я тебе их вставлю… А эти выкинь.
Глеб осторожно продел сережку в мочку и подул.
— Чего дуешь? — Зинка засмеялась. — Они давно зажили.
Глеб застегнул вторую сережку. Зинка схватилась руками за уши и подскочила к зеркалу.
— Взятка!
— Ага, — согласился Глеб.
— Взятка так взятка. Зато красиво!.. Ужинать будешь? — Зинка ушла на кухню и вернулась с кастрюлей в руках. — Ваське скажи: как просил, заказала билеты. Купе.
— Купе-то зачем, я ж у тебя остаюсь?..
Зинка застыла посреди комнаты с кастрюлей.
— На! На журнал ставь! — Глеб схватил с комода «Технику молодежи», положил на клеенку.
Зинка поставила кастрюлю на журнал, полотенце, которым прихватила кастрюлю, кинула на тахту.
— Ты что, со мной жить хочешь?
— Ага.
— А дети?
— Подружусь… Мы и так с Саней временно…
— Вот именно «временно»… — Зинка тяжело вздохнула и сняла с кастрюли крышку.
— Ты покушай, я посижу, — сказал Глеб.
Зинка положила себе и молча стала есть, уставившись в тарелку.
— Ты ведь меня не любишь…
— Почему это не люблю? Полюблю… Ты женщина содержательная.
— Откуда ты знаешь?
— А чего тут знать, и так все видно…
— В Москве-то баб много… — непонятно зачем сказала Зинка.
— Навалом, — согласился Глеб. — Еще больше будет: тебя туда привезу.
— Глеб… — сказала Зинка и заплакала.
— А чего ты плачешь-то понапрасну? Я тебе ничего плохого не сказал… Хочешь, здесь поживем слегка, хочешь, туда сразу, — как хочешь… Я за тобой глядел: ты все по строительству знаешь-можешь, там таких баб мало… У меня связи по отцу еще остались… Устрою. Чего плакать…
— Я думала: ты тогда — просто так… Помнишь, в коровнике…
— Да я сроду над людьми не шутил; говорить — так всерьез, а так — лучше и не говорить вовсе…
— А родня?
— Чего родня? Мать ни при чем, сестра…
— Помню, помню, говорил уже… — Зинка схватилась за голову.
— Чего, голова?
— Да нет… А у тебя в Москве… — она замялась, — есть кто-нибудь?
— В смысле баб, что ли? Есть, Лидия Васильевна. — Глеб махнул рукой и подумал: «Жалко, Лидку не посадили…» — Зин, я уже старый, мне утомительно так-то, без толку… Это кто? — Глеб, чтобы сменить тему, взял с серванта фотографию.
— Я — «кто», не похожа?
— Шевеленая…
— Чего?
— Шевеленая, говорю… когда перед объективом дергаются.
— А-а-а, тебя и не поймешь…
— И не много потеряешь…
— Почему, Глебушка? — Зинка подошла сзади и стояла так, не зная, что делать: то ли обнять, то ли погладить. — Почему, Глеб?
— Потому что умное мною уже отговорено, — как стих сказал он. — Все умное — до тридцати пяти, потом фильм прервался, аут, как Васька говорит.
— Ну что ты несешь!..
Он обернулся.
— Опять плачешь… Чего ты? Все ж хорошо… — он погладил ее по волосам, — ты спрашиваешь — я отвечаю…
— Не говори так…
— Ну не буду, делов-то…
Зинка села на тахту плакать дальше.
— Зиночка, ну чего реве… плачешь? Ты побудь пока: я ребятам скажу, чтобы не искали, и — к тебе… Если хочешь, конечно.
— Хочу, — всхлипнула Зинка и высморкалась в лежавшее на тахте полотенце. — Сразу приходи.
Светало. Наверху шумели… Кусок потолочной штукатурки не выдержал студенческого волнения и рухнул на пустой Глебов тюфяк.
— А где Глеб? — проснулся Васька.
— У дамы, — ответил Билов.
Пока они обсуждали Глеба, к интернату подкатил грузовик. В кузове на кошме сидел Глеб и держал на руках связанного барана.
— Чего ты к нему пристал? — крикнул в окно Васька. — Положи.
— Украдут, не дай бог! По-быстрому давайте!
По дороге на Сары-су, где назначена была отвальная, Тимербая, шофера, тормознули пастухи. Верблюд увяз, перевел Тимербай, просят машиной потащить, араки, водки, дадут.
Васька заскрипел было, но понял, что придется сжалиться, и грузовик свернул за конными.
Верблюд сидел в солончаке и не волновался. Попробовали его машиной тащить: доски под него запихивали, а трос, укутанный кошмой, заводили верблюду под зад. Ничего не получалось, два часа промесили грязь, а верблюд только глубже топ.
Читать дальше