Сергей Каледин - Шабашка Глеба Богдышева

— А как вашу собаку зовут? — перебил Билова мальчик.

— Будда, — ответствовал Билов. — А взрослых не перебивают.

— Продал бы ты своего Будду, Билов. Зачервивеет он у вас временно. — Глеб с сожалением покачал головой: — Гобелен-то, поди, уж Соня весь скушала? А без гобелена и борзая ни то ни се… Вот не привезем денег…

— А кстати, что с объяснительной? — небрежно спросил Билов и искоса поглядел на Ваську.

Васька лениво поднялся, взял с земли рубаху.

— Саш, а отец твой где? — игнорируя Билова, ни с того ни с сего вдруг спросил он.

— Папа в Алма-Ате… С Катей…

— Жена, что ли? — заинтересовался Васька.

— Вась! — оборвал его Глеб.

— Нет. Жена — тетя Мила, — с готовностью объяснил мальчик. — А Катя дочка, сестренка моя.

— Какая она тебе сестренка?! — Васька махнул рукой.

— Родная! — обиделся Сашка. — Зина сказала: родная моя сестра…

— Ладно! Пошли!

— Пойдем, Сань, чего тут… — Глеб сердито взглянул на Ваську. — Бери чучелу!

Васька стоял у кассы и отбирал деньги. Волновался он на Глебовой тыще: как бы Глеб не заблажил и не отколол номер, как, например, на лесоповале три года назад, когда он, выпив, раздарил рублей сто «хорошим ребятам» в аэропорту, а когда Васька с Юлей полезли его урезонивать и выпрашивать у «хороших ребят» Глебовы деньги назад, оба и схлопотали от него, хоть и от очень бывшего, но все-таки мастера по боксу.

— …Богдышев!

— Вот он! — Глеб всунул голову в маленькую фанерную подворотню кассы.

— Не дай дэньги! — заверещал вдруг в конце коридора старушечий голос. — Кыроват унос.

Васька, не отрываясь от Глеба, обернулся. По коридору ковыляла толстая старуха комендантша.

— Тормози ее! — Васька пихнул Билова и Юлю к комендантше.

Те дернулись ей навстречу, загородили проход.

— Дэньги не дай!.. — заголосила старуха.

— Девятьсот шестьдесят, девятьсот семьдесят… Тысяча. Пересчитайте…

— Не надо, — сказал Васька в окошечко и отобрал у погрустневшего Глеба пачку. — Расписывайся. Большое спасибо. — Он обернулся к блокаде: — Отпускай!

Старуха набросилась на Ваську:

— Кыроват унос!.. Не дай дэньги!

— Все! — Васька похлопал себя по груди, в кармане куртки покоились четыре тысячи. — Кроватку мы вам вернем, не беспокойтесь. Сейчас пойдем и принесем. А вам спасибо. За внимание. — Васька достал червонец и вручил обомлевшей старухе. — Билов, кровать принеси.

— Дверь на ключ!

Васька положил на одеяло разноцветную кучу денег. Потом подобрал бумажки по достоинству и начал сдавать на четверых. Каждый потянулся за своей пачечкой, и несколько минут в тишине хрустели новые деньги. Биловские считал Васька.

— Поровну? Теперь с паспортами в сберкассу на аккредитив… Биловский паспорт не забыть…

— Чего зря ходить-то? — занудил Глеб. — Лежат — и пусть лежат себе.

— А ну давай сюда! — Васька, чуть не порвав, выдернул у Глеба деньги — почуял недоброе.

— Мне деньги нужны… — насупился Глеб.

— Зачем тебе? — спросил Юля.

— Зине дам. И Егорычу… Мане послать…

— Сколько? — не глядя на него, спросил Васька.

— Все.

— Значит, так, — Васька уложил Глебовы деньги в бумажник и сунул во внутренний карман. — Зинке ты дашь двести — в моем присутствии. Маня подождет: из Москвы вышлешь. Согласен — идет, нет — кончен разговор. Ну?

— Мне двести пятьдесят надо… Зине… Сережки ей куплю золотые…

— Ладно, — согласился Васька. — Паспорта берите… Быстрей — сберкасса на обед закроется. Билов-то где?!

— Вон он! — сказал Юля.

Билов шел согнувшись, на спине его в такт шагам пружинила панцирная сетка. Крест на шее раскачивался, шлепал Билова по груди.

— Как на Голгофу временно… — сказал Глеб. — Пойти помочь…

— Зиночка, открой, пожалуйста! — крикнул Глеб в окно и, не дожидаясь ответа, вошел в дом.

— …и жалуйся на здоровье! — услышал он за дверью голос Зинки. — Работать надо, а не халтуру гнать!..

Дверь распахнулась, и оттуда выскочил командир студентов Володя.

— Это!.. — обрадовался Глеб старому знакомому, но тот, шипя матом, пронесся мимо, не поздоровавшись. Глеб постучал.

— Ты? — удивилась Зинка. — А я думала: он — бить вернулся.

— Чего с ним?

— А ничего… Побольше поплачет — поменьше… Премию у них срезала… «Жаловаться буду…» Ишь ты, скорый!.. Жалуйся!.. — Зинка по инерции ворошила на столе какие-то бумажки. — Как рука-то?

— А зачем ты у них… деньги?..

— Затем! Чтобы вам дать!

— В отношении?

— Чего в «отношении»? Директор только три тысячи дал, а я Ваське по куску обещала!..